– Ммм, нет. Совсем не бывает.

– А родственники есть, умеющие предсказывать будущее?

Саблин покачал головой.

– Никак нет, господин капитан. Бабушка на картах гадает. Но она только свадьбы предсказывает и прибавление в семействе. Почти всегда ошибается, но никто не в обиде.

Он улыбнулся так, что на щеках появились ямочки, а лицо приняло совсем детское выражение. Ёшки-матрёшки, совсем мальчишка ещё! И зачем его на военную карьеру толкнули?

– Это не предчувствие, прапорщик. Завтра будет ваш первый бой?

– Да, – он смутился и покраснел.

– Вы волнуетесь, от этого и дурные сны. Вполне естественное состояние.

– Правда?

– Гарантирую. Я сам также волновался в первый раз, только сны не запомнил. Сейчас идите, ложитесь спать и постарайтесь хорошенько отдохнуть. А завтра мы вместе приложим все усилия, чтобы на батарее не было убитых и раненых.

Саблин просветлел лицом, встал и вытянулся по стойке смирно.

– Разрешите выполнять, господин капитан!

– Вольно, Саблин, и не кричите так, ночь же вокруг. Выполняйте.

Он развернулся на месте и ушёл в темноту. Да не, глупости, никакого предчувствия здесь нет, обычное волнение. Выбросив мысли об этом из головы и не думая о завтрашнем бое, я снова взялся за щит.

В серых утренних сумерках я наблюдал за пруссаками. За ночь они успели подтянуть артиллерию и теперь сооружали позиции для орудий на ближайших высотах и на берегу кунерсдорфских прудов. Обсервационный корпус на холме Мюльберг оказался в полукольце прусских пушек. Да, незавидная ситуация. Придётся напрячься, чтобы дать им отпор. И времени до начала битвы осталось совсем чуть-чуть. Я разбудил Сидорова и приказал играть побудку, только негромко. Накормить людей, и всем быть в боевой готовности.

Пруссаки не торопились начинать обстрел, а у меня было указание, данное вчера капитаном: огонь открывать только по приказу либо в ответ на пальбу неприятеля. Так что пришлось ждать, несмотря на желание первым вступить в бой.

В девять часов утра две батареи армии Фридриха открыли огонь по позициям Обсервационного корпуса. Я даже обрадовался: наконец!

– Батарея! Без команды, по готовности – огонь по вражеским орудиям!

Я поднял перед двумя пушками щит, одновременно кидая на его поверхность маленькие Тильды. Чем меньше Знаки, тем эластичнее щит, как я выяснил во время ночных опытов. Часть урона он отразит, а некоторые заклинания сможет отзеркалить.

Жаль, прапорщиков научить такому фокусу не получится: они не деланные и рисовать Знаки не умеют. Одна надежда, что работая в парах, они смогут держать удар.

Чтобы противник не скучал лишний раз, я начал бросать во вражеские позиции «молоты». Рассмотрев заклинание, которое создавал Рокк, я легко смог повторить рисунок эфирных потоков, и «молот» вошёл в мой арсенал.

В дело вступили соседние батареи Обсервационного корпуса. От многочисленных выстрелов земля под ногами слегка тряслась, будто сам холм дрожал от страха. Звуки выстрелов слились в один непрерывный «бабах», оглушая до звона в ушах. Не слишком приятное ощущение, я вам скажу.

Ко всему прочему, справа от нашего холма, возле Кунерсдорфа завязался бой на Талантах. Уж не знаю, чем они друг друга били, но «молоты» были самым безобидным из их арсенала. Не прошло и четверти часа, как вся деревня пылала. Пожалуй, это даже хорошо – пруссаки не смогут через неё атаковать русские позиции.

– Батарея! Прекратить огонь!

Удивительно, но орудийные расчёты услышали мой приказ. Четыре мои пушки замолчали и фейерверкеры смотрели на меня, не понимая, зачем я остановил стрельбу.

А причина имелась серьёзная: пока мои и шуваловские орудия были заняты артиллерийской дуэлью, вперёд двинулись прусские пехотные полки. Быстрым маршем они пересекли поля и скрылись в овраге, куда не добивали пушки шуваловцев. Подойдя таким образом к самому холму, они одновременно атаковали с трёх сторон.