– Разве хозяйке полагается вот так встречать гостей?

– На частном балу нет, – усмехнулась Марья Алексевна, – но сегодня официальный приём дворянского собрания. Дубасов не слишком знатный и получил должность предводителя интригами, лестью и обещаниями. Так что приходится оказывать всевозможную честь, чтобы удержаться в кресле. Ничего, пройдёт лет пять, наберёт вес, и надобность заигрывать отпадёт.

Заметив, что я скептически хмыкнул, княгиня покачала головой:

– Ты не думай, он мужчина дельный, слово держит и в подлостях не замечен. Просто не всем так везёт, как тебе.

– Марья Алексевна, мне показалось или одна из дочерей на неё непохожа?

– Так это падчерица, от первого брака Дубасова. Он рано овдовел и женился на Елизавете, польстившись на приданое.

– А что за Ларины такие?

– Ой, это огромное семейство, человек сто, наверное. Чистокровные орки, но небогатые, и у них куча девиц на выданье, которых не знают, куда девать. Я им немного покровительствую и беру из них компаньонок. Уже троих девиц замуж удачно пристроила.

Лестница закончилась, и мы вошли в бальный зал.

Первым делом Марья Алексевна подозвала лакея, что-то шепнула и сунула в руку записку.

– Сын Дубасова мой крестник, чай не откажет побеседовать. Идём, представлю тебя обществу.

Поручив Александру и Диего заботам каких-то знакомых, она потянула меня зигзагами по залу. За нами хвостиком следовала Таня, улыбаясь и с восторгом смотря по сторонам.

Если бы княгиня хотела меня представить всем дворянам Мурома, то канитель растянулась бы до утра. Но Марья Алексевна выбирала только самые важные и влиятельные семьи: Гвоздевых, Вагановых, Замыцких и Яблочковых. Дамы смотрели на меня сквозь лорнеты, главы семейств сдержанно кивали: вроде бы с симпатией, но слегка высокомерно. Провинциальный гонор во всей красе – они не считали меня ровней ни по богатству, ни по родовитости. Да и ладно, не очень-то и хотелось.

Бурно отреагировала на меня только одна из дочек Яблочковых. Забила в ладоши и восторженно уставилась, тряся светлыми кудряшками.

– Maman, это же тот дворянин! Который дрался недавно на канделябрах!

– Зизи! – Её родительница от возмущения чуть не грохнулась в обморок. – Немедленно прекрати, это неприлично.

Княгиня хихикнула, прикрывшись веером, мы раскланялись и удалились.

– Видишь, Костя, ты пользуешься популярностью у девиц на выданье.

– А можно взять эту популярность деньгами?

– Фу, как вульгарно! – княгиня усмехнулась. – Приличные молодые люди берут с таких барышень совсем другим.

– Тогда я буду неприличным. Мне эти девицы и даром не нужны.

– Их родители тоже так считают, – Марья Алексевна махнула веером. – Для них ты слишком плохая партия, как они думают.

– И слава богу.

– А вот остальные, – она обвела веером зал, – семьи победней, готовы ухватить тебя с потрохами. Будь осмотрительнее, Костя, скажешь неосторожное слово и не успеешь оглянуться, как охомутают. Это не милые рыжие Добрятниковы, а зубастые крокодилы.

– Учту, Марья Алексевна, спасибо.

Наше фланирование по залу прервал подбежавший лакей.

– Ваше Сиятельство, – он низко поклонился княгине, – Николай Васильевич просит вас пройти для беседы.

Марья Алексевна подмигнула мне:

– Как я и говорила.

И мы пошли за лакеем в кабинет предводителя муромского дворянства.

– Марья Алексевна!

Навстречу княгине поднялся крупный мужчина, похожий на медведя. Огромный, с породистым лицом и широченными плечами.

– Рад видеть, голубушка. Давно не баловали своим присутствием. А я скучал, честное слово, скучал. Без вас, знаете ли, веселье совсем не то.

– Ах, Коленька, дела всё, заботы. Да и здоровье уже не то, чтобы на балах до утра гулять.