После получения мною профессорской должности на факультете устроили банкет. Произносили тосты. Обнимали. Хотели удостовериться, что поэты действительно существуют. По документам я к тому же – приглашенный поэт, poet in residence. В России называть себя поэтом неприлично. Надо, чтоб тебя так назвали другие. В Америке все по-иному. От феодальных предрассудков здесь избавились. В Лас-Вегасе стоят египетские пирамиды. История человечества пишется в Голливуде. При университетах харчуются представители изящной словесности. Хьюз, Лоуэлл, Фрост, Гинзберг, Хини. По ксиве, сообщающей, что я русский поэт, мне удалось однажды пересечь границу Мексики и США. Женщина-пограничник вздрогнула: «Настоящий русский поэт!». И я понял, что называть себя поэтом в Америке можно. Пусть в шутку, но можно. Поэт-посланник. Координатор русско-американского культурного проекта. Мир, дружба, жвачка. Наша красота спасет мир. Я понимал по-английски не все здравицы и поэтому переспрашивал.
– За все хорошее?
– За все хорошее, – шипела завкафедрой.
Она принесла на торжество печенье, разложила его по вазочкам, сообщив, что сделала его сама.
– Она лжет, – шептала мне на ухо Дебора весь вечер. – Это магазинное печенье. Смотри, как она выделывается. В конце концов скажет: я так много сегодня работала.
– Я так много сегодня работала, – сказала Симона, – вам понравилось?
– Очень! – сказал я. – Давайте я почитаю свои стихи.
Я подошел к кафедре и зычным голосом оттрубил: «Сообщение о квиритах»[23].
– Как интересно, – зашумели в аудитории. – О чем это?
– О дружбе между народами, – сказал я.
– Звучит страшновато, – добавил Фостер. – Будем учить русский. Или переведем его на английский.
– Как вам мое печенье? – вновь спросила завкафедрой в завершение застолья. – Дебора, уберись в комнате.
Мы остались с ней вдвоем. Я – чтобы допить вино. Она – чтобы выполнить указание начальства. С момента знакомства мы друг друга постоянно подкалываем. Это о чем-то говорит, но я не знаю, о чем.
– Когда ты пойдешь со мной в Музей холокоста? – спрашивает она. – Я чувствую пробелы в твоем образовании. Ты сходишь со мной в музей и всё поймешь.
– Я уже понял. Может, лучше в оперу? – иду я по прежней схеме.