Я порадовалось, что сенатор отправил дочь в ее покои. Мне бы не хотелось, чтобы она это видела. Когда я вонзила кинжал в подреберье челядинки, та не вздрогнула, не попыталась отстраниться. Посмотрела на меня пустым взором и через мгновенье умерла.

Только тогда кораблю позволили состыковаться с крепостью. Инквизитор бегло осмотрел тело, едва задержавшись, чтобы отметить:

– Странно, она выглядит так, словно… умерла совсем недавно.

– Дьяболик страдала от солнечной болезни и уже несколько недель была при смерти, – недовольно буркнул сенатор из-за спины инквизитора. – Когда вы прибыли в нашу систему, мы как раз приняли решение прекратить ее страдания.

– Тогда как в вашем письме утверждалось совсем иное, – резко повернулся к нему инквизитор. – Вы писали, что она уже мертва. Меня, честно сказать, удивляют ее размеры. Довольно мелка́ для дьяболика.

– А теперь, значит, вам и труп не по нутру? – взревел сенатор. – Говорю же, она угасала в течение нескольких недель.

Облаченная в просторное платье челядинки, скрывающее мускулатуру, я внимательно наблюдала из угла за инквизитором. Если бы он разгадал нашу уловку, я бы его убила. Оставалось надеяться, что до этого дело не дойдет. Смерть императорского посланца могла вызвать… некоторые осложнения.

– Вероятно, если бы ваше семейство с большим уважением относилось к Живому Космосу, – заметил инквизитор, – вы были бы избавлены от такой ужасной напасти, как солнечная болезнь.

Сенатор побагровел и уже набрал в грудь воздуха, чтобы дать ему отповедь, но тут в комнату вбежала подслушивающая за дверью матриарх и, упреждающе схватив мужа за руку, воскликнула:

– Вы совершенно правы, инквизитор! И мы бесконечно благодарны вам за вашу проницательность. – Она сладко улыбнулась.

Матриарх не разделяла желание мужа бросить вызов императору. Она еще в юности познала, что такое императорский гнев. Ее собственная семья находилась в оппозиции к правителю, и один из братьев заплатил за это дорогую цену. Сейчас матриарх, дрожа от тревожного нервного возбуждения, стремилась во что бы то ни стало успокоить высокого гостя.

– Я была бы счастлива, если бы вы сегодня поприсутствовали на нашей вечерней службе, инквизитор. Может быть, вы укажете нам на какие-то ошибки? – Тон матриарха так и сочился приторной сладостью, резко контрастировавшей с его обычно едкими нотами.

– С удовольствием, грандесса фон Эмпиреан, – любезно ответил инквизитор.

Он потянулся, чтобы приложить костяшки ее пальцев к своей щеке, но матриарх поспешно отстранилась.

– Пойду дам установку нашей челяди. А эту, – она небрежно кивнула на меня, – забираю с собой. Эй, ты! Идем.

Мне очень не хотелось покидать инквизитора. Я должна была следить за каждым его движением и выражением его лица. Но матриарх не оставила мне выбора: челядинка обязана следовать за хозяйкой.

Мы вышли из комнаты, оставив инквизитора наедине с сенатором. Матриарх прибавила шагу, и я за ней. По длинному коридору мы направились к кабинету сенатора.

– Это безумие, – пробормотала матриарх. – Настоящее безумие – так рисковать сейчас! Тебе полагалось сдохнуть прежде, чем сюда прибудет инквизитор, а не ходить тут следом за мной!

Я посмотрела на нее долгим, оценивающим взглядом. Ради Сидонии я умерла бы с радостью, но между жизнью матриарха и собственной выбрала бы свою.

– Вы собираетесь поведать инквизитору, кто я на самом деле?

Говоря это, я прикидывала, как именно ее убить. Один удар по затылку. Чтобы даже не пискнула, иначе на шум из своей комнаты может выглянуть Дония. Мне было бы неприятно убивать мать на глазах дочери.