– Прошу… – прошептал парень.
Убийца поднял рукав футболки трофея. Натянув пальцами кожу, он поднес крюк. Острый конец вошел в кожу. Парень округлил глаза и вскрикнул. А так как эта дверь была изолирована хуже других, то крик, благодаря щели у пола, пролетел по коридорам адского логова-лабиринта.
Крюк проткнул кожу. Через рану потекла кровь, азарт заиграл в глазах убийцы. Он заставил себя добавить каплю усилий, и крюк медленно прошел насквозь, железо испачкалось в крови, медленно проходя сквозь плоть жертвы. Под крики трофея убийца повторил так с каждым крючком, делая медленно, вкушая одно и то же ощущение раз за разом. Блаженство приятно налетало на него, когда игла проходила сквозь плоть с небольшим торможением.
Бусинки крови как пуговицы заиграли на теле жертвы. Вскоре 25 крючков были закреплены на трофее, парочка на шее, несколько на руках и ногах, а больше всего на животе. Парень лежал в пятнах крови, глаза бегали, он устал кричать и тяжело дышал, только не знал, что это не конец. Жертва чувствовала себя игольницей швеи. Убийца поменял черные резиновые перчатки и правой рукой нащупал пульт под дном каталки. Крючки хрустнули и потянулись вверх. Убийца отстегнул цепи, накрепко державшие конечности жертвы.
– Нет… Стой! Не надо! – опять завопил парень.
Теперь карие глаза трофея наполняла паника. Он чувствовал биение сердца. Крюки поднялись, натянув кожу, которая в любой миг могла порваться, затем наступила ужасная и нестерпимая боль.
Тело его началось подниматься. Трофей орал, но убийца же воспринимал крик как похвалу. В такие моменты маньяк чувствовал себя всесильным. Он считал, что крик это некая молитва в его честь, благодаря которой становится сильнее.
Подняв на достаточную высоту тело жертвы, убийца оставил пульт и подошел к небольшой железной палке, взял в руки газовую горелку и пару минут, обдавая железо огнем, думал, как поступить с трофеем после этого парня. Сегодня убийца решил побаловать себя двумя жертвами.
Когда прут раскалился и принял ярко-рыжий цвет, убийца подошел к трофею и прислонил палку к одной из ран, нанесенных крюками. Трофей опять закричал, задергался на крюках. Помещение наполнилось нестерпимым запахом от горелой кожи. Крюки ходили ходуном, палка мигрировала от одной раны к другой.
Один крюк на животе порвал кожу, подпрыгнув вверх и завертелся на нитке. Парень сжал зубы, продолжая кричать, и жадно хватал воздух. Рваная рана красовалась с боку у жертвы. Убийца слегка улыбнулся и сильнее прижал палку, которая оставляла темно-кровавые следы, словно татуировки. Парень кричал настолько громко, насколько мог.
Два крюка на животе тоже лопнули и подпрыгнули, оставшиеся еще сильнее натянули кожу. Парень закусил губу и, сдерживая крик, сжимал челюсть. Убийца посмотрел на него глазами полными адского азарты. Его уже не остановить. Это видел и понимал парень.
Палка оставляла рану поверх раны. Маленькие капли крови капали на серую поверхность каталки. Шипение, отвратный запах кожи и прыгающие крючки с кусочками мяса. Все гармонично наполняло собой эту картину.
Убийца отбросил палку в сторону, она со звоном проехала по полу и закатилась под шкаф. Трофей тяжело дышал и постанывал. Кожа на оставшихся 8 крюках натянулась. Убийца аккуратно потрогал нитки, держащие крюки. Сделав два шага назад, поднял вверх руки с торжественным видом, кожа натягивалась сильнее.
Убийце словно все представлялось музыкой. Крики как слова. Солист – этот парнишка, инструменты… Мед инструменты. А Он… Он – дирижер! Управляет этой мелодией. Это его собственная загадочная симфония! Он сделает ее сам.