Десятник погладил шёлковую щёчку зачем-то внимательно слушавшей глупышки и продолжил болтать, пожав плечами:

– Ну и ведьмы пустоши из своей Мёртвой Пустоши ходят во все стороны, но уже лет сто наверно, и до этого изредка появлялись, хотя уже несколько лет мало прут, как затаились, не к добру это. А ещё оракулы пальцами в пустыню Гол-са-Фот, откуда ты пришла, тычут, бормоча про опасность, хотя они и сами не понимают, что несут, и гадание на коровьих лепёшках точнее. Но и из выжженной пустыни один раз войско умертвий на конях-скелетах выходило… Почти 80 лет назад. В той битве мой прадед погиб, 38 ему было. Со всего мира витязи и маги собрались, треть домой не вернулась, а на Ближнем Востоке, где эту нежить горный царь один приютил, до сих пор Проклятое Поле и нечисть бродит. У пустыни даже название не обычное, нет больше у нас таких названий.

После того как хозяин с рабыней вышли из её логова к обеду, домочадцы от Ланы отстали. Раз любимица десятника, то ну её. А ещё позориться всем надоело, получая лёгкие издевательства от хитрой и наглой лентяйки. А Лана после обеда сходила в цитадель, перекусила и там, а потом отправилась с солдатами на тренировку в Кормовое Редколесье севернее села. Смыться оттуда просто некуда, да и на неё всегда десяток глаз смотрели.

А Лана, набегавшись по травке и усосав полфляжки пива воеводы – не сразу заметили и отняли – рассмотрела и попробовала на зуб обильно растущие крупные, сладковатые, но и с горчинкой, на пузатые груши похожие фрукты, которые только свиньям, коровам, и прочей скотине нравятся. Их и собирают бабы и дети, и во множестве отвозят в село. Даже на довольно высокие редко растущие деревья лазить не надо – созревающие круглый год плоды в изобилии под деревьями валяются. Квачик на вопрос наложницы друга охотно и пространно пояснил:

– Кормовые груши только скотине годятся. Да и то только здесь, ну и в тех сёлах, где такие же рощи есть. Или уж быстро довезти. Портятся мигом, даже бродят, а пьяные свиньи никому не нужны. А через день брожения груш уже и не пьяные, а больные. Так что собрали, и за пару дней скормили. Зато с кормом для скотины проблем у нас нет… Странные деревья, как будто фруктовые, но живучие как пустынные колючки, воду тянут с глубин, куда и колодец не прокопать. Говорят, что на две сотни аршин вниз корни уходят. Хотя врут, ну какому идиоту придёт в голову такую яму копать. Только гномам, но в их краях кормовые груши не растут, а здесь гномов мало. И они не идиоты, а дебилы, всё-таки роются, света белого не видя, ради золота, кристаллов и железа, а не корешков. Корешков с травами здесь на поверхности полно, знахари хвалят.

– Драконы копают, – веско заявила дурочка, вызвав смех всадников, отдыхавших после первых манёвров, удалых верховых схваток и лихой рубки на скаку насаженных на качающиеся лозы груш.

– Драконы летают, Ланочка, пещеры же готовые захватывают. А землю роют гномы, гоблины и тролли. Ну и ещё роны иногда норы строят, целые городки, чтобы враги не разорили до подхода княжеских дружин, раз своих силёнок нет, – весело объяснил молодой Гнур, стараясь из положения лёжа заглянуть повыше под короткий подол бесстыжей глупышки.

– А ещё в старинных песнях бывает про сладкий мёд и очень хмельной шмурдяк, не хуже эльфийских бренди, из этих грушиков, как учёные их называют. Но если и умели мёд из них варить, то давно забыли, а если просто перебродить, то… какать будет дурак дальше, чем видит, – добавил и легенд умный Зарван.

Лана, очень удивившись себе, пропела нарочито хрипловатым голоском всплывшую в памяти строфу на незнакомом больше никому языке: