Там варвары начали насиловать пойманных горожанок. И не очень-то молодых – девиц, как пояснил сотник, он уже не выпустил, зная о приближавшихся варварах. Ну и избивали пойманных мещан. Подожгли зачем-то таверну за воротами. И как изюминка, дебилы, не смотря на возражения относительно умных коллег, привязали и прибили к стоявшему на дороге кресту западного типа пойманного в последней партии беглецов жреца местного подкульта, который оказывается когда-то сжёг варварского идола. Боком привязали, ногами к длинному левому лучу, начали таскать сушняк под крест, подожгли. Перестрелки пока не было, но какой-то снайпер со стены стрелой на сотню с лишним метров прекратил мучения жреца.

Один из вожаков варваров с дебильной рожей, копной светлых волос и с голым разрисованным торсом, подошёл к стене, посмотрел на Лану, проорал обещание найти красотку в захваченном городе и показать правильную любовь. И в очень неприличных выражениях. Затем проорал начало боевых действий. Пошагал обратно к своим. А навстречу ему, над ним полетели первые стрелы. Рендон поднял здоровенный арбалет и почти не целясь выпустил тяжёлый болт в спину показывавшего за спиной средний палец неспешно удалявшегося оскорбившего Лану варвара. Метко. Пригвоздил кулак к спине. Улыбнулся, за волосы пригибая Лану ниже стены и под просвистевшей парой стрел:

– С почином. Никому не позволено оскорблять мою даму сердца, хоть я и не рыцарь… Вот сука! Прости, я не тебе, Лана. Там инженер из соседнего города стену и подъезды к ней осматривает. Будет осадные машины строить.

Лана попробовала выпустить молнию или файербол, но пока не получилось, да и не хотела особо участвовать в чужой войне, к тому же бессмысленной. Тут не побеждать надо, а прекращать. И со стены вылетели несколько файерболов и молний. Были маги всё-таки среди ладов города. Хотя один маг был гном. Ещё орк и орчанка. И их молнии насмерть не били, а файерболы осилила только орчанка, и тоже несмертельные – одним попала в показывавшего жопу варвара из тупых, и он теперь нёсся дымя задом к тазику с водой. Жить будет, а вот насчёт любить… У остальных городских ворот тоже поднимались дымы от подожжённых перед воротами построек.

И за лесочком начала дымить подожжённая деревня. Хотя как кто-то сказал, храм – деревенщин варвары особо не обижают, ну отлюбят баб и не убежавших девок. Дело житейское, такое не редкость, граница недалеко на запад, набеги случаются. Деревни и сёла к городу не относятся, и защитников не волновали. И рыцари хаживают за границу, и дикарок ловят, насилуют и отпускают.

У западных ворот грохнуло едва слышно и на город обрушился первый камень диаметром в поллоктя из притащенной варварами катапульты. Слишком маленький, чтобы выбить ворота или разбить стену, поэтому решили пугать горожан. Второй был зажигательный, но ничего не поджёг. Шестой ранил какую-то старуху осколком разнесённого балкона и она орала на половину города про «убивають» и кровью «истекаеть», пока солдаты не отпинали её за паникёрство.

Лана отправилась с Рендоном в ратушу, на военный совет. Важно сказав на удивление лейтенанта и утверждение про не разбирается в делах, тем более военных:

– Побольше некоторых. И мне надо прекратить это безобразие. Дела ждут.

На хаотическом военном совете Лану заметили не сразу. Диктатор орал, раздавал приказы. Лана послушала про четыре сотни городской стражи, из которых половина последние годы только жрать тренировалась. Про тысячу резервистов, умеющих только налоговые скидки за этот самый резерв получать. Из них только сотня стражников богатых купцов на что-то годна, но строю не обучена. И про двенадцать тысяч ополченцев, для которых воевода подыскал только очень нецензурные эпитеты. Про сожаления диктатора, что население его диктатуры не гномы, у которых все мужики с 18 до 80 лет воины. Ну и про осаждающие двадцать тысяч варваров, которые может и дикие и тупые, но бойцы отличные и бесстрашные, ибо и вся их жизнь, это драки, и жизнь нифига не ценят, ни свою ни чужую.