Пофиг Лане до всякой мрачности и жути с изображениями костей и монстров, но тут было другое. Пока Лана набирала в рот воздух для крика и выпучивала глаза, с неё ловко сняли платье и спиной уложили на жёсткую скамью, щёлкнули кандалами на ногах, на руках за головой и вокруг талии. Пытошная! Где в жаровнях раскаляются клещи и шипы, с потолка свисает дыба, всюду висят по стенам и разложены на столах жуткие инструменты. И к ней уже направлялся палач с раскалёнными докрасна клещами.

Лана зашлась в отчаянном крике. Просто смертном вое. Дёргалась и билась изо всех сил, но вырваться, конечно, не могла. Прокричала среди отчаянных воплей:

– Нееет!!! Я боюсь! Мне уже больно! На мне Привет Палачу! Я сразу умру!

Эльф глухо ругался. Подданные короля застыли с каменными лицами. Король махнул палачу отойти, сказал короткими фразами, выходя из страшного помещения:

– Отвязать, одеть, успокоить. Утром отправить с Броном в Мучко… Друг мой Клисаматан, я не знал, что так выйдет… Что девица так труслива… А на мне ответственность за царство… Пугнуть надо было… Нехорошо получилось… Ведьмы пустоши или рассказывали всё до пыток или умирали в начале пыток… Привет Палачу. Мы такую магию не знаем.

– Мы тоже, – кивнул эльф. – Я понимаю тебя, но так не поступил бы. Наверно. Я не король. Предлагаю остальные дела на завтра отложить. Пошли пировать.

Через два дня скачки приехали в Мучко. Лана была молчалива, от Брона отворачивалась. А уже почти бывший десятник и сам не знал, как быть. Попытки обнять наложницу приводили к отчаянному крику и нешуточному сопротивлению. По совету друзей, да и всех, оставил пленницу в покое и занялся делами – ждать указ короля и готовиться к переезду в столицу, передавать усадьбу дальним родственникам, прощаться с друзьями и пировать с ними, приглашая в гости, в свой замок.

А через день в полночь Лана надела своё платье из пустыни и лёгкие ботиночки, взяла незаметно стащенные в цитадели огниво и маленький нож, прихватила плед, выскользнула из своей комнаты, незаметно проскользнула за ворота. Прошла по улице, открыла в западном частоколе калитку к реке, отперев замок украденным вечером ключом, и юркнула в заросли кустов вокруг купальни девиц. Всего несколько секунд и была на виду, и осматривавшая окрестности стража её не заметила. Разделась, смотала узелок, привязала к голове. Дождалась когда облака ненадолго закрыли луну, переплыла речку, прошла по воде вдоль берега, вышла, оделась и побежала на юг. Через десяток минут запыхавшаяся вбежала под деревья и пошла шагом, пытаясь меньше спотыкаться о сломанные ветки и камни.

Шла до утра и потом весь день, периодически шла по ручьям. Ночью спала, завернувшись в плед под корнями упавшего дерева, и разведя большой костёр перед укрытием.

Шла дальше. Радовалась, что казавшийся густым лес таковым не был, небольшие холмы и скалы особо не затрудняли путь. Ручьи и небольшие речки с песчаным и каменистым дном проблемы не составляли. Были едва заметные тропы и заросшие травой дорожки. Изредка встречались крохотные обнесённые частоколом деревни и отдельные усадьбы, но обойти их труда не составляло, заметив сгущение тропинок или услышав шумы или почуяв дым. Пару раз её видели, но издалека. Один раз какой-то мужик гнался, но был слишком далеко и медлителен. И Лана долго пробежав по ручью и, оставив мокрые следы на поперечной тропке и прыгнув обратно в воду, оторвалась от неумелого охотника.

Зверей путешественница тоже не боялась, сама не понимая почему, и вообще чувствовала себя спокойно и в лесу, и в ночи. Во время одной ночёвки под небольшой скалой к ограждающему костру подошли два небольших волка. Но Лана почувствовала их заранее, проснулась, а потом чувствуя непонятный зуд в правой руке и в клыках, очень широко раскрыла рот и зашипела так, что волки развернулись и убежали. Лана сама не заметив обратно укоротила клыки, подбросила валежника в костёр и спокойно опять заснула.