Моргейна. Пришла посмотреть, как его посылают в вечность.

«Вечность… Фамильный девиз…»

Затухающая, слабая мысль.

«Нет, неправильно… Это не всё…»

– Вечность… наш… удел… бесстрашие…

Ведьма услышала шёпот – и расхохоталась пуще прежнего. Странный, булькающий смех вырвался из её губ; она содрогнулась всем телом, краска синими струйками сбежала с щёк…

А из груди высунулось окровавленное остриё.

– Бесстрашие – наша сила! – выкрикнул кто-то.

Ведьма рухнула на Джеймса. За ней…

Серо-стальные глаза вдруг распахнулись во всю ширь.

– Здравствуй, отец, – улыбнулась черноволосая девушка.

И начала оседать на землю.

Мёртвая ведьма с мечом в спине была отшвырнута в сторону. Джеймс перевернулся, силясь встать, поскользнулся, упал. Снова приподнялся…

– Нет… Нет!

Из её ноздрей уже тянулись две алые струйки, светло-голубые глаза меркли, всё быстрее теряя осмысленность… Стоя на коленях в грязи, Джеймс прижимал к себе лёгкое тело, плакал и шептал имя:

– Дайана… Дайана…

Нарушенный гейс забирал самое дорогое, с неба сыпался дождь, дождь, дождь…

– Дайана… Леди Дайана…

Ну зачем ты вышла из замка…

– Леди Дайана!

Она вздрогнула – и очнулась, обнаружив себя на площадке башни.

– Леди Дайана, прошу вас… – позади опять раздался дрожащий голос. – Вернитесь в комнату. Темнеет… Да ещё буря…

Дайана Элейн Ридделл, шестнадцати лет отроду, только фыркнула и вызывающе скинула капюшон. Бледную кожу тотчас поцеловал дождь.

– Не смей мне указывать, Хэтти. Делаю, что хочу!

Служанка всхлипнула, чуть ближе подошла к зубчатому парапету, около которого стояла госпожа. Высота страшила Хэтти, но привычки Дайаны пугали её куда больше.

– Госпожа… Барон строго-настрого запретил вам…

– Ах, барон?

Дайана вдруг обернулась и шагнула к Хэтти так, что ей пришлось вплотную притиснуться к парапету. Глаза служанки – и без того, как у ошалевшего кролика, – стали совсем огромными.

– Барон, да? – кривя губы, повторила Дайана. – Но его же здесь нет! Уже полгода нет! – яростно, с тяжёлой злостью, добавила она.

– Госпожа… – слабо пискнула Хэтти.

Дайана не стала её слушать. Вихрем развернувшись на каблуках, она прошла к другому краю площадки и остановилась к Хэтти спиной.

Лицо дёргалось, холодные пальцы ощутимо тряслись. Дайана стиснула кулаки, вдохнула и выдохнула сквозь крепко сжатые зубы. Хэтти мялась позади неё, закусив побелевшую губу. «Интересно, чего ей стоило прийти сюда?» – подумала Дайана, вспомнив извечную дрожь и реденькие, седоватые патлы её служанки. Ещё немного – и станет белой как лунь…

Дайана прекрасно знала про боязнь Хэтти. И порой нещадно издевалась, залезая на парапет у неё на глазах.

«Ридделлы не ведают страха. Ридделлы всегда сильны. Ридделлы – что ястребы: любят высоту и небо», – мысленно повторив заученные с детства слова, Дайана погладила свой холодный, рельефный перстень и обернулась.

Хэтти стояла на том же месте: напуганная, жалкая… Того и гляди ветер унесёт её – хрупкую, точно осенний лист, – прямо в грозу.

– Уходи, – приказала Дайана, мрачно посмотрев служанке в глаза.

Хэтти снова промямлила нечто похожее на «барон» – и получила презрительную гримасу в ответ.

– Хватит трястись. Тебе приказано следить за мной и оберегать – так? Вот и убереги меня от необходимости кричать. Уходи.

Договорив, Дайана резко отвернулась, отчего всколыхнулась подбитая мехом накидка, и вконец перестала обращать на служанку внимание.

…Непокрытые волосы тяжелели от воды, облепляли мрачное донельзя лицо. Буря раскручивалась над замком, гнула верхушки дубов и вязов, тревожным шёпотом отдавалась в лесу; густая, без единого просвета, пелена плащом с ведьминых плеч опускалась на Хокклоу.