- Осторожнее, - недовольно отчитывает меня он. - Беременна? – зачем-то уточняет.

Какое ему дело? К чему подобные вопросы? Мы ведь никто друг для друга.

- Что? – лепечу я. – Нет. Пока что… И вообще, это вас не касается.

Стас смотрит на меня напряженно, хмурит брови и… Сжимает мою талию. Замираю и не знаю, как поступить. Надо бы нахалу пощечину залепить за то, что руки распускает. Женатый мужчина, а ведет себя, как бабник! С другой стороны, он помог мне только что. Может, я себя накручиваю? Выдаю желаемое за действительное.

С ужасом признаюсь сама себе в том, что мне приятна его близость. И забота. И пристальный взгляд, что будто в самую душу проникает.

- Шевченко, - раздается за спиной голос Андреева.

Вздрагиваю от неожиданности и сбрасываю с себя горячие ладони Стаса.

- Моя очередь, - поясняю и тут же осекаюсь: я ничего ему не должна. – Спасибо, - бросаю из вежливости. – И прощайте, - намеренно выбираю это слово.

 - До свидания, - задумчиво тянет Стас, но выражения его лица я не вижу.

Поворачиваюсь к мужчине спиной и скрываюсь в кабинете врача, на секунду даже забывая о том, как ненавижу и боюсь это место.

Страх возвращается,  когда я оказываюсь на узи. В панике дожидаюсь окончания процедуры и вердикта врача.

- Все идет по плану. «Созреваем», - сообщает Андреев.

Расслабленно выдыхаю. Чувствую облегчение, словно камень срывается с моей души и со свистом ухает вниз, раскалываясь на части. Но знаю, что продлится мое относительное спокойствие ровно до следующего визита к репродуктологу.

Врач диктует данные о моих клетках медсестре, которая на этот раз присутствует на протяжении всего приема. Потом вздыхает устало, снимает очки и потирает переносицу. 

- Завтра жду вас в это же время, - чеканит Андреев, обращаясь ко мне. - В последние дни перед возможной овуляцией нужно быть особенно осторожными и внимательными. Не пропустить момент.

И быстро выпроваживает меня. Кажется, когда я с Глебом, Роман Ильич принимает нас более сосредоточенно и скрупулезно. Надо с мужем приезжать все-таки. Будь он рядом, мне удалось бы избежать многих неловких моментов. В том числе, и Стаса…

- Берегите себя, - тихо обращается ко мне медсестра, когда я открываю дверь.

Оглядываюсь, ловлю на себе ее сочувственный взгляд, перевожу внимание на напряженное лицо врача – и сбегаю из кабинета. Жалость – это последнее, что мне сейчас нужно.

Обидно осознавать, что эти люди осведомлены, какая я неполноценная. Воспринимают меня, как попавшего под машину щенка, с перебитыми лапами. Усыпить жалко, но и помочь сложно.

Все-таки сдаюсь и начинаю плакать. Мне остро не хватает Глеба сейчас. При муже я обычно держу эмоции под контролем, не позволяю себе скатиться в истерику: он не выносит подобного, заводится с полуоборота и психует.  

Сейчас же никто и ничто не может остановить моих слез. Всхлипывая, спускаюсь по лестнице, покидаю давящие стены клиники. 

Оказавшись на улице, вдыхаю свежий, пропитанный запахом дождя, воздух. И тут же вздрагиваю от резкого порыва ветра, пронизывающего до костей. Погода такая капризная и непостоянная, как я под дозой гормонов. Задираю голову и устремляю взгляд в пасмурное небо: опять будет дождь. Успеть бы добраться на работу до того, как он обрушится на землю, превращая дороги в грязное месиво.

Вечером из издательства меня заберет Глеб. Чмокнет в висок, спросит дежурное: «Как дела?» - и абстрагируется, пропуская мимо ушей ответ. Мы вернемся домой, поужинаем вместе и разойдемся по разным комнатам. Интим нам противопоказан, а просто засыпать рядом – мучение для Глеба. Холод и одиночество – мои привычные спутники каждой ночью. И влажная от слез подушка на утро. Но все изменится. Скоро…