Надела свой любимый спортивный костюм, светлый, с широкими штанами. Перекинула сумочку через голову, проверила телефон, пропуск, банковскую карту. Набросила на плечи куртку, а на голову капюшон, вышла из комнаты, закрыв на два оборота замок.

Я не знаю, где мои будущие соседки, но ждать я их точно не намерена. Если они будут трогать мои вещи, то получат обе. Я думаю, что их две, сумок именно такое количество. Не для одного же человека такие огромные баулы.

Пойдя по коридору дальше, постучала в 517-ю комнату, но дверь открыли не сразу. Сначала оттуда послышалась возня, потом хихиканье, потом что-то упало, а дальше через маленькую приоткрытую щель я увидела карие глаза Журавлевой.

Девушка сдула волосы со лба и испуганно посмотрела на меня.

– Рязанова, ты?

– Нет, Дед Мороз, Журавлева, ты там чем занимаешься?

– А ты чего хотела?

Дверь наконец-то открылась шире, и Лида, кутаясь в коротенький леопардовый халатик, огляделась по сторонам. Я заглянула в комнату через ее плечо, там был полумрак, но возня продолжалась.

Значит, Журавлева Лида была не одна. Да, Маргарита Васильевна про нее говорила, что как раз у этой Журавлевой ветер в голове и гуляет. Но у нее ветер не только в голове, а даже ниже пояса. И как она умудряется водить мужиков мимо коменданта и охранника? Нельзя ведь.

– Я за конспектами пришла, ты мне обещала.

– Ой, Юля, давай не сейчас, я очень занята.

– Это дело трех секунд, Лида. Просто отойди в сторону стола, возьми свои тетрадки и дай мне. Что в этом трудного?

– Я не могу, я не одна.

– Ты ходить разучилась? Или, может, мне позвать твоего парня, чтобы он пронес тебя на руках?

– Тише ты! Чего кричишь? Совсем ненормальная?

– Или, может, Маргариту Васильевну позвать? Что-то как-то у тебя тут пахнет газом. Ты что, газовую горелку притащила? Яичницу жаришь?

– Больная совсем, что ли, Рязанова?

– Тогда давай конспекты, ты мне обещала.

– Ладно, ладно, сейчас.

Лида захлопнула дверь перед моим носом, а я, облокотившись о стену, начала её ждать. Да, Лидка у нас звезда еще та, как говорит мой старший брат, «пробы ставить негде».

Но Лидка бы Артуру понравилась, он любит таких разбитных, веселых девчонок, которые ни в чем ему не отказывают. Да и вообще Артуру с Тимуром никто никогда ни в чем не отказывал, их нельзя было не любить.

Но когда теперь это будет, даже не знаю. Накатила тоска, даже слезы навернулись на глазах, но я их сдержала, только губу прикусила до боли. Я должна быть сильной ради них, и скоро все будет хорошо. Они мой якорь в этой жизни. А я их.

– На, держи, – Лида высунула из комнаты руку с тремя тетрадями. – И чтобы завтра вернула.

– Завтра не обещаю. Я так много не смогу выучить сразу.

– Сфотографируй, ну не мне тебя учить. Все, давай, Рязанова, пока. И никому ни слова.

– Ладно, отдыхай. Спасибо.

Махнула рукой и пошла в сторону выхода, на ходу листая тетрадки, понимая, что я слишком много пропустила, и тут без ксерокса не обойдется. Прошла через вахту, в конце коридора маячила Маргарита Васильевна. Женщина махнула мне рукой, но я сделала вид, что не замечаю ее, и быстро пошла на выход.

Уже стемнело, продолжал моросить мелкий дождик. В лужах отражались фонари, пешеходы спешили по своим делам. Я продолжала идти, вглядываясь в текст, читая конспект Журавлевой. Хорошо, что почерк у нее был разборчивый.

Не заметила, как загорелся красный свет для пешеходов, а я уже ступила на проезжую часть. Мимо меня с ревом пронесся спортивный автомобиль, окатив штаны водой из лужи.

– Вот же гад! Черт!

Посмотрела в ту сторону, понимая, что я сама виновата, и вылезла на дорогу, но можно как-то было ездить помедленнее. Машина сверкнула красными габаритами, остановилась, а у меня дрогнуло сердце.