– Кто?

– А где вы, голубчики мои, ее взяли? – Николай Иванович откинул доску, подошел к внукам, спросил тихо, поглядывая на соседний участок.

– Там и взяли, у Любы твоей.

– Она не моя! Она исчадие ада!

Братья переглянулись, обоим хотелось покрутить у виска пальцем, но такие фокусы были с полковником в отставке опасны. Не иначе после этого жеста вставать они будут в пять утра, а еще того хуже – дежурить ночами у этого забора.

– Да нормальная она вроде, – Макс специально злил деда, Генриховна и правда была адской бабенкой, судя по последней встрече.

Николай Иванович скривился, хотел сплюнуть на газон, но не стал, продолжил рассматривать курицу.

– Вот и ужин будет, отрубите ей башку и ощипайте, потом забор будете мастерить, мы с Валерой привезли что надо.

– Э, дед, мы так не договаривались!

– Так я вообще с вами не договаривался ни о чем. Топор и чурка в сарае за домом, давайте, покажите, какие вы мужики и умеете не только на педальку ножкой давить.

Братья остались одни, молча разглядывая несчастное животное. Курица вертела головой и смешно выпучивала глаза.

– Нет, я этого делать не стану. Я никого убивать не буду.

– Брось, Кит, это курица, самое тупое животное на планете, их разводят, чтобы есть. Ты сам от нее не отказываешься, когда ее готовит Лиза.

– Пофиг, все равно не буду, закажу доставку, здесь она должна быть. А ты – на, дерзай, ты же у нас Питбуль, жестокий и злой. Полгорода видело, как ты разбивал лицо Власу в кровь и в мясо.

Было дело, несколько лет назад на Зорина чуть не возбудили уголовное дело. Влас подрезал в заезде его, Макс упал, но поднялся, продолжил со сломанным ребром. А вот на финише чуть не убил, еле оттащили. Он даже боли не чувствовал и вообще мало что помнил, такая ярость дикая играла, требуя наказания и крови.

Максу тоже не хотелось никого убивать, но это дело престижа, так сказать, дед вообще не считает их за мужиков. Придется ему взять топор и сделать все самому на правах старшего и сильного.

– Дай сюда, – забрал курицу у Никиты. – Пойдем, пернатая, твоя душа вознесется к небесам, обещаю куриный рай, полный золотых зернышек.

Сарай был недалеко, тут же, во дворе. Чурка, судя по пятнам крови, видала она и другие отсеченные головы.

– Держи ее, а я рубану.

– Нет, нет, да я даже смотреть на это не буду.

– Черт.

Максу было неудобно, а еще жалко курицу, он не живодер и такого никогда не делал. Но как только молодой мужчина настроился и занес топор над головой, как откуда-то сверху раздался крик.

– Ты что делаешь? А ну, не смей! Не смей ее трогать!

Девичий голос раздавался со стороны соседей, Вероника, вцепившись в остатки забора, с тревогой наблюдала за молодыми людьми. Она бы так и осталась незамеченной, если бы не попытка одного из них убить подругу Бублика.

Любопытство, вот что взяло верх над здравым смыслом Вероники Рубцовой. Кое-как успокоив тетушку и объяснив, что она сама в шоке от наглости соседей, помогла занести пакеты в дом, а сама бросилась в малину.

Зорин отчитывал парней, они успели сломать забор, Вероника сдерживала смех, а у самой сердечко снова заходилось в груди, оттого что она так нагло подглядывает. После поцелуя, сразу двух поцелуев, она кое-как пришла в себя от шока и нахлынувших эмоций.

Это было так… так невероятно, так сильно. Где-то внизу живота тянуло сладкой болью, грудь ныла, щеки краснели, но вместо того, чтобы убежать, Вероника кинулась в малину следить за парнями. Никак не думала, что она такая авантюристка.

– Не надо ее убивать!

– А то что? – Макс задал вопрос первым, щурясь на солнце, давая знак рукой молчать Никите и рассматривая хорошенькую блондинку, у которой волосы снова запутались в листьях и ветках малины.