– Садись посередине, – сухо командует, и я просто подчиняюсь.

Мне жутко неудобно, с трудом, но я всё-таки выполняю его приказ. От моих телодвижений Мила начинает просыпаться, но я замираю, и она затихает, вот только вытягивает ноги и сползает чуть ниже. Она мелкая, но, чтобы сесть рядом с нами, Андрею приходится приподнять её ступни, которые в сравнение с его громадной лапой смотрятся игрушечными.

Его руки не были настолько большими, это-то я помню точно…

Отмахиваюсь от посторонней мысли, отворачиваюсь, потому что тут же плечом чувствую плечо Андрея, которому из-за его габаритов приходится втискиваться в салон. Хорошо, что это внедорожник, а не какой-нибудь седан, он бы банально сюда не влез, и нам пришлось бы ехать в багажнике.

С другой стороны, садиться тот вежливый парень без куртки, остальные двое рассаживаются впереди.

Ни слова не произносится, когда машина трогается с места. Я вглядываюсь в окна дома и понимаю, что… рада отсюда уехать?

Да, я всегда мечтала вырваться из этой клетки, но не таким же способом. Моя новая клетка будет ещё хуже, и я не буду уверена в безопасности своего ребёнка.

Мила всегда спит беспокойно, из-за этого у её кровати до сих пор есть бортики, чтобы во сне она не скатилась на пол. Мы едем всего минут двадцать, но она уже выбралась из куртки, которую пришлось спихнуть тому мужчине, который сидел слева. Не знаю, его ли это куртка, на самом деле мне плевать. Не плевать мне на то, что в своих дёрганьях Мила уже отползла ниже, и теперь пятками она колотит ногу Андрея, который вроде бы не обращает на это никакого внимания, но я боюсь, что очередной пинок может стать последним, и он разозлится.

Я видела его злость тогда, пять лет назад, она не была направлена на меня, но всё же я пугаюсь. Новый Андрей выглядит более устрашающим, и его гнев, наверное, может довести до разрыва сердца.

Проверять мне не хочется, поэтому я прижимаю Милу к себе, заставляя её согнуть ноги в коленях так, чтобы она не задевала нашего "соседа".

Дочка затихает, а через несколько мгновений я слышу:

– Она мне не мешает, – голос ровный и отстранённый. – И я не собираюсь вредить ей.

Он делает акцент на последнем слове. Что ж, значит, я тут не в безопасности точно… Я на это и не рассчитывала, но вот призрачная надежда на то, что мою дочь не станут трогать, заставляет едва заметно выдохнуть.

Набираюсь смелости и пытаюсь прояснить то, о чём я думаю:

– Я не знаю, что ты не поделил с моим мужем, – отчётливо слышу, как Андрей сжимает кулаки: от этого его движения в тишине салона разносится хруст. – Я ничего не знаю о его делах, и не думаю, что я для него слишком ценна… И дочь тоже, – последняя фраза – ложь.

Диме на меня правда плевать, но вот на Милу нет. Он беспокоится о её здоровье, проводит с ней время и старается сделать так, чтобы она его любила. Учитывая, что часто он бывает в очень долгих командировках, получается у него не идеально, но всё же плохим отцом его не назвать. Вот только врагам Димы об этом лучше не знать, пусть они думают, что Мила мужу не нужна, тогда и они сами не станут обращать на неё внимание.

– Я не собираюсь ничего с тобой обсуждать. Не трясись особо, пытать вас никто не станет, но не думай, что сейчас я передумаю, раскаюсь и тебя подвезут до дома, Андрей, наконец, поворачивается в мою сторону, и я понимаю, что мои галлюцинации никуда не делись: его жёлтые глаза всё ещё кажутся мне сверкающими.

– Я-я… и не думала, – всё, что у меня получается из себя выдавить, прежде чем я отворачиваюсь и закрываю глаза.

Чёрт, ещё мне не хватало с ума сойти! Вот это точно будет сейчас совсем некстати.