В Великобританию Омар Бакри приехал, скрываясь от суда в Саудовской Аравии, но спокойно благословлял последователей на убийство людей на улицах приютившей его страны, которую он называл своим домом.

Я был в небольшой группе его последователей, срывавших рекламные плакаты с полуобнаженными женщинами. Еще они арендовали киоск в центре Лутона, где раздавали листовки, а из мегафона неслись прозелитские призывы. Однако я в этом участия не принимал. Обстановка и так была напряженная – росло число нападений на мусульманок, и мы чувствовали себя защитниками нашего сообщества. Это не была Фаллуджа, но малая часть той же борьбы.

Мы избили нескольких пьянчуг, преследовавших женщин в парандже. Однажды мы с товарищем из «Аль-Мухаджирин» догнали двоих мужчин, оскорбивших мусульманок в торговом центре «Арндейл». Одного я уложил на пол в магазине бытовой химии «Бутс» и отделал прямо у полок с товарами еще до приезда полиции. Когда футбольный клуб «Лутон Таун» играл домашние матчи, на которые стекались скинхеды, я брал с собой бейсбольную биту или молоток. Но наш кружок, в отличие от других мусульман, не пытался участвовать в политической жизни Англии, считая подобные попытки бесполезными и антиисламскими.

Омар Бакри назначил меня «эмиром тренировок»: я вел в спортзале занятия боксом для группы единомышленников из «Аль-Мухаджирин». И возглавлял вылазки молодых британских исламистов в заповедник Бартон Хилс севернее Лутона, где мы отрабатывали приемы военной подготовки[46], правда, без оружия.

Занятия я организовал как на распространяемых «Аль-Каидой» записях, которые регулярно просматривал. Мои ученики переходили вброд ледяной ручей и взбирались на отвесный противоположный берег – наше главное достижение. Мне и ученикам нравилось быть на природе. Они днями напролет изображали моджахедов – крики «Аллах акбар!» неслись над лесистыми холмами.

Вскоре мои курсы стали популярны, я вел уже с десяток групп. Занимались по 2 раза в неделю. Приезжали даже из Бирмингема.

Исламофобию я испытывал постоянно на собственной шкуре, в особенности при регулярных «дополнительных досмотрах» в аэропортах. Как-то по прилете из Дании меня два часа продержали на таможне в аэропорту Лутон, проверяя багаж и задавая вопросы.

– Это из ненависти к мусульманам? – спросил я таможенника. Тот оскорбился. Его товарищ позвал коллегу-пакистанку в хиджабе.

– Я – мусульманка и могу вас заверить, дело не в нашей религии, – заявила она.

– Вы не мусульманка. Вы просто изображаете из себя мусульманку. Сплошное лицемерие, – парировал я.

В Лутоне я познакомился с Таймуром Абдулвахабом аль-Абдали, молодым иракцем, с раннего детства жившим в Швеции. Мы случайно столкнулись в отделе мужской одежды крупного магазина, где он работал. У Аль-Абдалы были глубоко посаженные карие глаза и роскошные темные волосы, из него мог выйти актер. Но он жил в Лутоне, где об актерской карьере мечтать не приходилось. Мы играли в футбол, ходили в спортзал и встречались на пятничных молитвах.

Иногда Таймур ходил на открытые собрания «Аль-Мухаджирин», скорее из любопытства, чем по убеждениям. Он был тихий, говорил редко. Временами мы спорили на теологические темы, и он журил меня за бескомпромиссный такфиризм. Как и некоторые друзья-мусульмане в Вольсмосе, Таймур меньше всего походил на боевика. Его жена даже лица не закрывала, только волосы. Но несколько лет спустя Таймур обманул мои ожидания и печально прославился.

Бессудное заключение подозреваемых членов «Аль-Каиды» в тюрьме в Гуантанамо, а также скандальные разоблачения Абу-Грейб подлили масла в огонь. Мы в Лутоне издевательски окрестили американского президента «шейхом Бушем», так как исламский истеблишмент Саудовской Аравии почитал американцев, хотя и осуждал их теракты в Ираке, но не упоминал о гибели мирных иракцев от рук американских военных.