Это Айлин, разумеется, тоже знала, еще бы ей не была известна история происхождения Ревенгаров! Но она плотнее сжала губы и решила помолчать: пусть отвечают другие. Кайлан Саграсс, ее нынешний напарник по фехтованию, поднял руку и, дождавшись одобрительного кивка магистра, выпалил в точности по учебнику:

– Три Дюжины – это ближайшие сподвижники Дорве Великого. Они пришли вместе с ним из Вольфгарда, преодолев немыслимые опасности, и остались ему верны во всех испытаниях. За это Семеро Благих даровали им искру магии, и теперь в семьях Трех Дюжин рождается больше всего одаренных детей.

– Вы совершенно правы, Кайлан, – снова кивнул магистр, знающий каждого адепта не только по родовому имени, но и по личному, как давно подметила Айлин. – Из всех человеческих добродетелей Благие боги превыше всего ценят верность, будь это любовь, дружба или служение монарху. Три дюжины самых верных воинов Дорве стали первыми дворянами нового королевства и могущественными магами. Остальные дворяне Дорвенанта либо получили титул позже за другие заслуги, либо их предки приехали в Дорвенант из иных земель. Но мы здесь, в Ордене, все братья и сестры независимо от благородства крови. Не так ли?

Адепты решительно закивали, а Айлин не могла не подумать, что без таких сестер, как Ида с Лионорой или Иоланда, она бы с радостью обошлась! Хотя вот такие братья, как Саймон и Дарра, это совсем другое дело… Она вспомнила проклятие, придуманное ими по заданию лорда Бастельеро, и едва не хихикнула. Ой, что будет! Ведь прямо сейчас Саймон, у которого первая лекция – этикет, и он ходит на нее по желанию, должен начать эксперимент. Ну а что, лорд Бастельеро ведь сам сказал, что проклятие должно быть снимаемым! А как это определить и доказать, если не наложить его на кого-нибудь?

Нет-нет, они не стали бы делать настоящую пакость, как Ида! Саймон, правда, предлагал отомстить кому-нибудь из старых недругов, но Дарра укоризненно сказал, что прыщи – это грубо. И вообще недостойно их изобретательности. Проклятие должно быть таким, чтобы случайная жертва не слишком пострадала, а лорд Бастельеро оценил изящество решения.

Они просидели в библиотеке два часа, шепотом споря и оглядываясь на мэтра библиотекаря, заподозрившего неладное и отказавшегося выдавать им какой-то старинный том с жутким названием. Дарра просто пожал плечами и сказал, что в таком случае велит привезти его из дома. У него-то есть экземпляр, подаренный матушкой, он просто не стал брать его в Академию. И Айлин снова не поняла, почему библиотекарь бросил на них такой странный взгляд и пробурчал что-то о безумных леди и запрещенных трактатах.

– Не обращай внимания, – махнул рукой Саймон. – Все книги, по традиции переплетенные в человеческую кожу, считаются запрещенными и адептам не выдаются. Но у Аранвенов библиотека даже лучше, чем у нас, – добавил он с искренней завистью, и Дарра кивнул.

А потом Айлин узнала, что есть спящие проклятья, которые активируются, если жертва выполнит определенное условие. Или, наоборот, нарушит. Ой, то есть все сказки, которые она читала…

– Ну да, – подтвердил Саймон. – Про веретено и спящую красавицу, про двенадцать лебедей… Нарушил условие – поплатился, и хорошо еще, если ты это условие знаешь. Но ладно уж, – покосился он на Айлин, – давайте сделаем что-нибудь безобидное. Например, проклятие, от которого человек начинает говорить наоборот. Переворачивает слова с конца на начало. Забавно получится!

– Годится, – кивнул Дарра и принялся рисовать на грифельной доске сложную схему энергетических потоков.

Потом они обсуждали, какой предмет проклясть, и Саймон сказал, что съездит домой и привезет розу из оранжереи своей матушки. Ее можно будет зачаровать и оставить где-нибудь в малом холле. Любой, кто просто возьмет ее в руки, будет в безопасности, но проклятие проснется, если розу кому-то подарят. А уж в том, что среди зимы кто-то непременно цапнет подобную редкость, можно не сомневаться!