– Элен, – ответила девушка и улыбнулась. Улыбка просто поразила Филиппа; ровные белоснежные зубы в очертаниях красивых губ, мягкие ямочки на щеках, появившиеся от улыбки, добавили нежности и так практически безукоризненному лицу. Все это произвело очень сильное впечатление.

– Филипп, мы только что с прогулки. Отвели лошадей на конюшню, и сразу сюда. Мне нужно привести себя в порядок. Скоро принимать гостей, и я должен соответствовать мероприятию. Ты понимаешь, конечно, о чем я.

– Конечно, месье Жерар.

– Оставляю тебя в компании Элен и удаляюсь. Мы еще успеем поговорить с тобой.

– Безусловно.

– Надеюсь, мне не будет с вами скучно? – спросила Элен с легкой иронией. Она, без сомнения, заметила заинтересованный взгляд Филиппа.

– Постараюсь вас не разочаровать, не желая проигрывать в этой легкой дуэли, ответил он.

– Вы друг семьи Кристофа, насколько я поняла? – спросила Элен.

– Да, я его давний приятель, еще со студенческих лет.

– Не подадите мне со стола коробку с сигарами? – спросила она и указала на железную коробку кирпичного цвета.

– Вы курите сигары? – удивился он.

– Нет, там сигарилы, пуэрториканские, не такие крепкие, мне хочется иногда немного их горечи. Я курю от случая к случаю. По настроению.

– А сегодня, похоже, такой день? – не то вопросом, не то утверждением подытожил Филипп и улыбнулся.

– Да, сегодня у меня есть настроение выкурить сигару и выпить немного крепкого.

– Вы любите коньяк?

– Да, но предпочитаю кальвадос. Мой отец – винодел. У него в Бордо свой завод. И он кроме вина делает отличный кальвадос. Я угощу вас как-нибудь с новой поставки.

– Буду очень признателен, – ответил Филипп и развернул стул ближе к дивану, на котором расположилась Элен.

Их взгляды ненадолго встретились, и он уловил в ее глазах небольшую, но все же заинтересованность. Мужчины и женщины, пережившие не одни отношения, каким-то неуловимым внутренним чувством всегда безошибочно определяют, интересны ли они собеседнику.

Затянувшись сигарой, она пустила дым легким облачком и на несколько секунд о чем-то задумалась

– Извините за нескромный вопрос, а вы давно знакомы с Кристофом?

– Около пяти месяцев. Но он очень галантно ухаживает, похоже, с серьезными намерениями и, я чувствую, вот-вот уже предложит мне руку и сердце.

– А вы будете рады этому? – неожиданно вырвалось у Филиппа, почти сразу осознавшего промах.

– Я не готова к замужеству, – еще более откровенно ответила она, – я слишком молода и хочу попробовать все вкусы жизни.

И она вдруг пристально посмотрела ему в глаза. Этот взгляд сказал Филиппу столько, сколько не сумел бы сказать человек в очень долгом откровенном разговоре.

Это девушка сильно зацепила Филипп чем-то свежим, неподдельным и искренним, тем, чего явно не хватает в чопорной светской и затхлой атмосфере. Она нравилась ему все больше и больше. Не докурив сигарету, она затушила ее в пепельнице резким движением, сломав пополам.

– Мне нужно привести себя в порядок. Осталось совсем немного времени, Кристоф будет примерно через час, он звонил недавно, встретимся на мероприятии, – она встала и вышла, оставив Филиппа наедине с его мыслями. «Что сейчас было?» – думал он. Эта девушка поразила его простотой, свежестью и открытостью, они были не более 5 минут вместе, а она оставила очень сильное впечатление, это была не влюбленность. Но что-то такое новое и приятное вдруг появилось в душе у Филиппа. Он встал, спустился со второго этажа и вышел на улицу, ухоженный сад был недалеко. Мощеная тропинка уходила от угла через него к пруду.

Он решил прогуляться. В парке росли несколько акаций и сакур, но почти все они благоухали, пришла пора цветения, и воздух наполнялся приятным ароматом, легко проникавшим в тебя. Разноцветие с преобладанием белого, легких оттенков топленого молока завораживало. Это было великолепие природы, ее малой части, видимой даже простому обывателю, во всей ее красе и мощи. Жажда жизни, каждый раз весной приходящая новой сказкой, чем-то девственным до поры сброса цветов. Как невинность несет в себе тайну и уже после соприкосновения с чем-то простым грубым и повседневным, – так же и сад теряет всю эту прелесть и юность, превращаясь в просто несущее жизнь в уже завязывающемся плоде. Но прежней прелести, увы, больше нет.