Прежде всего, неисправимый эстет Джеймс, хорошо знавший мировую литературу, принялся обучать подопечную правильной речи. Уже через пару месяцев Памела избавилась от словечек, которыми непринужденно и привычно обходилась с раннего детства. Одновременно ей открыли секреты соблазнительного белья и научили подбирать одежду по вкусу избранника. Она освоила нюансы духов, в аромате которых Джеймс предпочитал наслаждаться женской красотой. Такой же смышленой ученицей Памела старалась показать себя и во всех других классах любовной школы, в которую ей так неожиданно довелось поступить.

А лучшим учителем стала сама любовь. Девушка, еще за год до этого мало думавшая о том, в чем состоит главная прелесть отношений между мужчиной и женщиной, теперь что ни день, становилась все ярче, изобретательнее, неутомимее в ночных играх и под похвалами приятно удивленного друга расцветала все сильнее, становилась все краше.

На работе, вспоминая отдельные мгновения минувшей ночи, она невольно краснела и кусала губы, чтобы сдержать радостную и счастливую улыбку, более чем неуместную в сдержанно звучавшем вокруг деловом служебном гудении. Не только минуты страсти, но и все другие стороны жизни избранника стали средоточием ее мыслей, чувств, ожиданий, действий. Она различала походку Джеймса, едва он ступал в коридор, и оборачивала лицо к открывавшейся двери, всегда точно угадывая, в каком настроении вошел любимый.

Если Джеймс после работы выходил из кабинета, громко хлопнув дверью, то это служило сигналом к самым тонким умиротворяющим действиям, и Памела скоро изучила всю гамму слов и интонаций, которыми удавалось вернуть возлюбленного в бодрое, ласковое настроение. Если же и это не удавалось, в ход шли более сильные приемы: молчание, беспрекословное послушание и особо изощренные ласки и любовные развлечения.

И когда Джеймс, привычно похвалив усердную подругу, наконец мирно засыпал, она улыбалась, слушая раздававшееся рядом похрапывание и необычайно гордясь своим искусством соблазнительницы. В эти минуты она ощущала себя властительницей мира… Но наступало утро – и она вновь становилась самой послушной рабыней на свете, готовой к исполнению любых капризов и пожеланий своего господина.

В этом самозабвении Памела провела весь год службы в лаборатории Джеймса Флендера. Обязанности ее сперва были просты: помыть пробирки, снять показания, занести в журнал. Флендер громко выражал удивление скоростью, с которой новая подопечная овладевала секретами работы.

– Наконец-то у меня появилась достойная помощница! – громко провозгласил он, представляя Памелу сотрудникам. – Я уверен, она справится с любой работой! Ну, а то, что не хватает образования, – не беда: с вашим умом и талантами, мисс Кроу, вы мигом одолеете любой колледж! А то еще и докторантуру, как мисс Рекордс, например!

Пожилая толстая мисс Рекордс кокетливо захихикала и одобрительно закивала лаборантке. И хотя было совершенно ясно, какие причины привели в храм науки новую жрицу, тем не менее все дружно делали вид, что очень рады работать со сноровистой мисс Кроу.

Правда, вскоре Памела стала чувствовать холодное отношение к себе, временами переходящее в неприязнь. Особенно резко это проявилось, когда Флендер уволил двух лаборанток, заявив, что одна Памела прекрасно заменяет собой двух лентяек. И как ни гордилась мисс Кроу такой оценкой, все же это событие неприятно царапнуло ее душу, хотя она не могла объяснить причину.

Попытка разобраться в этом с Джеймсом также не удалась.

– А знаешь, все-таки грустно, что Эмми и Карла лишились работы, – прошептала она в ночь после этого события, виновато бодая плечо устало раскинувшегося Флендера.