Вот только казалось, будто дом постепенно приходит в запустение. Пустые пыльные комнаты, давно не используемые, с закрытой чехлами мебелью, и гулкая, безлюдная тишина в коридорах дома. Даже слуг почти не было видно, что уж говорить о жильцах. Да и тех жильцов помимо Киры и Марфы тут был всего-то лишь ее отец, да еще один человек, ставший практически членом семьи.

Мать здешней Киры не так давно умерла, и для отца девушки это стало сильным ударом. Когда же пропала дочь, он совсем слег, и целители лишь руками разводили, не в силах понять, что с ним. Болезнь не брали ни традиционные методы лечения, ни самая сильная магия.

Богатый и когда-то очень влиятельный и знаменитый род до сих пор держался на плаву за счёт хорошей прибыли от множества компаний и производств, да посредством умелого руководства поверенного человека Михаила - маркиза Афанасьева, старого друга и правой руки графа. Этот человек успевал буквально везде, и если бы не он, род Шереметьевых погряз бы в долгах, или его поглотили другие, давно мечтающие откусить кусок от такого жирного пирога.

Все это я узнала от Марфы, пока мы шли по дому, а потом переодевались с дороги у графини в спальне. Комнаты Киры оказались на удивление мрачной и скудно обставлены для такой молодой и обеспеченной девушки. Коричневый диван и кресла в гостиной, простая широкая кровать без украшений, накрытая темным покрывалом, столик из темного дерева у стены, платяной шкаф, комод и пара стульев в спальне.

На столике же лежали расческа и круглое карманное зеркальце, и больше ничего. Даже зеркала в полный рост не было, как и присущих любой девушке украшений. Это наводило на мысли о скверном или нелюдимом характере моего двойника, и о том, что Кира самой себе не нравилась. Впрочем, так оно, похоже, и было, если верить россказням Марфы.

Вполуха слушая тетушку, я прошла внутрь, отодвинула тяжелую портьеру, впуская в комнату свет закатного солнца, и отворила окно, с наслаждением вдыхая свежий воздух, так не похожий на привычный мне городской. Повернулась и увидела удивленный взгляд Марфы. Видно, мое поведение совершенно выбивалось из нормы, ну, да и плевать. Как обычно, спишу на потерю памяти.

В дверь постучали, и после короткого тетушкиного «Войдите!», внутрь заглянул слуга. Одетый в черную ливрею мужчина поклонился нам, задержав взгляд на мне, и я кожей ощутила его любопытство. Еще бы, пропавшая хозяйка вернулась!

- Госпожа Кира, - обратился он ко мне, глядя при этом на Марфу. - Маркиза Агафья и маркиз Петр Кирсановы ожидают вас в большой гостиной.

Лицо компаньонки потемнело, а мне захотелось выругаться. Не вовремя же они, я ведь даже толком не освоилась тут, и с графом не пообщалась. И почему-то мне кажется, что с ними двумя придется куда сложней, чем с Михаилом. Ни одного лишнего слова, ни единого неправильного жеста или взгляда, иначе все это может обернуться против меня.

- Скажи им, что я только вернулась, и придется немного подождать, - резче, чем надо, ответила я слуге, перебив открывшую было рот Марфу. - Я увижусь с ними не раньше, чем поговорю с отцом.

Слуга поклонился и вышел, а Марфа с теплотой посмотрела на меня.

- Узнаю свою девочку, - улыбнулась она. - Даже потеря памяти не в силах изменить тебя.

Вот как, значит? Что ж, похоже, я знаю, как мне стоит вести себя в этом доме.

***

В огромной гостиной, выдержанной в красных тонах, где и мебель была из красного дерева, на длинном узком диване, обитом бордовым бархатом, сидели двое.

- Да что она себе позволяет?! - возмутилась маркиза Кирсанова, стоило слуге скрыться с их глаз. Худая, как щепка, одетая в строгое серое платье, женщина лет пятидесяти с узким, заостренным лицом и злым взглядом нервно стиснула в руке чашку с чаем, из которой так и не сделала ни глотка. - Будто мы не ее родственники, а чернь подзаборная!