Но Диана ограничилась одной печенюшкой. Хотя когда выходила из кухни, бросила такой жадный взгляд на стол, что не приходится сомневаться, едва мы уйдём в школу, она набросится на печенье голодным тигром.

…После уроков я отправился к Димону.

– Почему в школу не пришёл?

– Недели две точно там не появлюсь.

– Ну и глупо. От кого ты прячешься?

– Верка была на уроках?

– Нет.

– Глебыч, я подумал… Мать права, будет лучше, если мы переедем в другой район.

– Сбегать собрались? А как же желание докопаться до истины?

– Был бы хоть один шанс, я бы землю носом рыл, но шансов нет. Всё против меня.

– Шанс есть, – я пересказал Димону об общении Веры с Люськой-Михаилом. – И знаешь, мне кажется, твои предки поторопились замять это дельце.

– Куда ты клонишь?

– Надо было позволить Екатерине Станиславовне написать на тебя заяву в полицию.

– Глебыч, у нас вроде сегодня не было физры, мячом по голове тебе заехать никто не мог. Какая заява?! Там и до колонии недалеко.

– Уверен?

– А то ты сам не знаешь, чем это грозит.

– Димон, я тебя не узнаю. Рано ты сдался, вернее, сдулся. Смотри, предположим, Веркина мать обратилась бы в полицию, повесив на тебя всех собак. Какие полиция предпримет действия?

– Арестуют.

– А на каком основании?

– Глебыч, не придуривайся.

– Оснований верить на слово Екатерине Станиславовне и Вере у них нет, потому что нет доказательств. Вера утверждала, что ты принёс бутылку. А где эта бутылка? Где на бутылке твои пальчики?

– Может, бутылка осталась у них дома.

– Перестань! Ты сам этому не веришь. Бутылки не было. Идём дальше, где свидетели вашей ссоры? Кто вообще видел тебя в квартире Кузоватовой?

– Но я там был. А видела меня консьержка.

Я выпал в осадок.

– Про консьержку ты не говорил.

– Забыл. Она видела меня дважды. Первый раз я дошёл до лифта, вспомнил про конфеты, погнал в магазин. Второй раз поздоровался с консьержкой, вернувшись из супермаркета.

– Это кое-что меняет. Мы должны переговорить с консьержкой, узнать, когда и как ты уходил от Кузоватовых.

– Точно. Совсем из головы консьержка вылетела. Прямо сейчас ломанемся?

– А чего тянуть. Идём. Кстати, на кассах ты берёшь чеки?

– Чеки? Когда как. Иногда оставляю, иногда машинально в карман кладу. А что?

– Случайно не прихватил чек из супермаркета, когда конфеты покупал?

Димон пожал плечами.

– Посмотрю.

В комнате он достал из шкафа джинсы, сунул руку сначала в один карман – пусто, затем в другой – чека нет. И совершенно неожиданно извлёк из заднего кармана скомканный клочок бумаги.

– Глебыч, чек! Тот самый.

– Дай-ка сюда, – я разгладил чек, впившись взглядом в число, а затем в дату покупки. – Отлично! Конфеты тебе пробили в восемнадцать минут седьмого. Димон, а времечко-то сокращается. Значит, к Вере ты пришёл не в двадцать пять минут седьмого, а в половине.

– Что дают лишние пять минут?

– Ни скажи. Лишние пять минут, приплюсовывают к твоему алиби лишних пять процентов надежды. Не так уж это и мало. Ладно, пошли к консьержке. Чек дома оставь. Улика!

Глава четвёртая

Нестыковки-нестыковочки

Уйдя с последнего урока, Алиса позвонила Вере. Знали они друг друга шапочно – сталкивались пару раз, когда Алиса приходила на переменах в наш класс, но близко никогда не общались. Тем неожиданней стало для Веры предложение Алисы встретиться через пятнадцать минут в сквере.

Разговор как-то сразу не склеился, узнав, о чём именно хочет поговорить Алиса, Вера вспыхнула:

– Ты вообще кто такая, Димка тебя в качестве адвоката ко мне делегировал?

– Димка не знает о нашей встрече.

Предложив пройтись по скверу, Вера сунула руки в карманы короткой меховой куртки.