Принято считать, что усадьба это сфера частной жизни, область свободы от нивелирующей придворной культуры и тягостных условностей, что именно в усадьбе – в ее стилистике, в самом образе жизни – ярче всего выражена индивидуальность. Это справедливо в той степени, в какой частная приватная жизнь осознавалась как особая сфера и как особая ценность, в какой сама личность отстаивала автономность и неповторимость собственного «Я». Усадьбы XVIII – начала XIX века, созданные как столичные дворцово-парковые комплексы, с жизнью, построенной по модели придворной, были не столько частными убежищами, сколько более или менее близкими копиями столичного двора, перенесенными в провинцию. Если в петровское время по инициативе сверху шло активное формирование новых форм придворной жизни, альтернативной жизни «по обычаю»[450], то к середине XVIII столетия «обычной» стала форма придворной организации и придворного образа жизни.

Князь А.Б. Куракин, попавший в опалу и уволенный от всех своих должностей, казалось бы, мог противопоставить свою жизнь в деревне придворной службе. Однако, он устроил собственный «двор» в Саратовской губернии. Ф.Ф. Вигель рассказывал: «Совершенно бедные дворяне за большую плату принимали у него должности главных дворецких, управителей, даже шталмейстеров; потом секретарь, медик, капельмейстер, библиотекарь и множество любезников без должностей составляли свиту его и оживляли пустыню. Всякий день, даже в будни, за столом гремела музыка, а по воскресеньям и праздничным дням были большие выходы; разделение времени, дела, как и забавы, все было подчинено строгому порядку и этикету…»[451]. Если Ф.Ф. Вигель видел в «державных затеях» князя А.Б. Куракина «смешную сторону», то для дворянина второй половины XVIII столетия организация в своем доме жизни по типу придворной представлялась делом едва ли не обязательным.

Жизнь «при дворе» опального Куракина мало чем отличалась от жизни официального лица – гетмана Малороссии К.Г. Разумовского. «Глуховский двор был минимальной копией двора Петербургского… Во дворце был целый придворный штат: капеллан Юзефович, придворный капельмейстер Новгородский сотник Рачинский, конюший Арапин и проч. При дворе гетмана находились еще казаки «бобровники», стрельцы, пташники, обязанностью которых было ловить на гетмана бобров и стрелять всякую птицу к столу его. На торжественные дни и семейные праздники гетманские бывали выходы в Никольскую и придворную гетманскую церкви и молебны с пушечной пальбою. Во дворце гетмана давались банкеты с инструментальной музыкой, балы, бывала даже французская комедия… Одним словом, вся придворная Петербургская жизнь в сокращенном виде повторялась в Глухове…»[452].

По образцу придворных церемониалов создавались усадебные церемониалы, которые неукоснительно осуществлялись и даже сопровождались письменными инструкциями, также на столичный манер. Таковы церемониалы шествия всем «двором» в церковь по праздничным дням в саратовском имении князя А.Б. Куракина и «Обряд и правила для здешнего образа жизни в селе Надеждине», формулярные списки придворных, правила поведения, инструкции, предписания в имении Грузино гр. А.А. Аракчеева, распорядок будних дней и воскресений в подмосковном поместье Рай-Семеновское А.П. Нащокина. Среди распространенных практически повсеместно – особые церемониалы встречи и проводов гостя, церемонии поднятия флага на господском доме[453].

Среди усадебных торжеств – празднования побед или годовщин восшествия на престол – как, например, в Васильевском генерал-аншефа В.М. Долгорукова-Крымского со штурмом специально построенных потешных турецких крепостей