Замахнувшись веткой, я с силой хлестнула его по лицу. Охотник споткнулся и закричал. Я ударила еще раз. Он упал на колени, прикрывая рукой лицо, и выхватил нож. Из носа у него текла кровь.

Я снова нанесла удар, и мужчина повалился на спину. У него закатились глаза. Я замерла над ним, тяжело дыша. Он в самом деле без сознания?

Я вновь занесла над ним ветку и заколебалась. К горлу подступила желчь. Нет, я не смогу. Я же не убийца.

Охотник застонал. Я перехватила ветку и, сотрясаясь от рыданий, в очередной раз пустила в ход свое оружие. Брызги крови из носа полетели во все стороны. Я упала рядом с ним на колени и нащупала нож.

Либо я, либо он.

Я вонзила лезвие ему в горло, потом вытащила. Кровь из раны попала мне на лицо. Я резко отпрянула, и меня вырвало желчью. По лицу заструились слезы.

Спотыкаясь и дрожа, я спустилась к реке. Боль в ногах отчего-то притупилась, да и все чувства словно застыли. Почти не замечая обжигающего холода воды, я ополоснула лицо и начисто вымыла нож, потом поднялась обратно на берег, туда, где лежало тело охотника. И начала понемногу приходить в себя.

Хоронить мужчину у меня не было ни сил, ни времени: земля наполовину промерзла, да и оставаться здесь мне больше не стоило. С его лица уже почти схлынули краски, и даже в тусклом свете закатного солнца сомнений в смерти охотника не оставалось.

При мысли о его кровавой кончине желудок снова скрутило, но я подавила тошноту и опустилась на корточки рядом с телом. Нащупала на поясе кошель с монетами и срезала его. Судя по всему, меня уже не сдерживали никакие преграды, и я пошла бы на что угодно, лишь бы остаться в живых.

Услышав шорох, я застыла и крепче стиснула нож. На меня смотрели темные глаза.

Лошадь.

– Я… э-э… прости за тот камень. Ничего другого я не смогла придумать, – проговорила я.

Животное хмуро взирало на меня – если лошади вообще умеют хмуриться.

Я медленно поднялась на ноги, прикидывая, что верхом на лошади сумею двигаться намного быстрее.

– Мы с тобой можем стать союзниками, – предложила я и медленно двинулась к ней по лесной подстилке, издавая успокаивающие звуки.

Уже почти стемнело, и я мало что могла разглядеть.

– Красивый мальчик. – Подойдя к животному, я склонила голову. – О, прости, девочка. В любом случае ты прекрасна.

Судя по виду, лошадь не слишком-то мне доверяла, но все же позволила себя погладить. У меня дрожали руки, хотя поселившаяся внутри тяжесть немного ослабла.

Я залезла в седельную сумку охотника и достала запасы еды: хлеб, яблоко и валео, завернутый в мягкую ткань. При виде него у меня перехватило дыхание.

Сладкие фрукты в наших краях считались редкостью, и зачастую их просто не удавалось достать. Когда я была маленькой, папа часто, по несколько раз в год, ездил по другим деревням. Мне нравилось, когда он отправлялся на юго-восток, потому что там, в прибрежных селениях, чаще имелась возможность раздобыть драгоценные валео.

Тайбрис же предпочитал его поездки на север. В тех краях жили одни из лучших мастеров по работе с деревом, и папа всегда привозил домой крошечных деревянных зверюшек. К тому времени, как он умер, у нас с братом на тумбочках возле кроватей скопилось по целой коллекции фигурок. И сейчас я отдала бы что угодно, лишь бы один из этих маленьких кусочков дерева лежал у меня в кармане – на память об отце.

Поднеся фрукт к носу, я вдохнула его аромат и тут же вспомнила улыбку папы. Бывало, он притворно сетовал, что не смог найти валео, а после вытаскивал фрукт из кармана. Незадолго до его смерти я сама потратила несколько драгоценных медяков на валео для него.