Но даже интерес, проявленный к юноше, не смог надолго приковать ее внимание, и, поскольку он больше не проявлял никаких признаков отведения взгляда от инструмента, она нарушила молчание словами:

– Что вы видите? Где-то что-то происходит?

– Да, настоящая катастрофа! – не оборачиваясь, автоматически пробормотал он.

– Что?

– Буря на солнце.

Леди сделала паузу, как бы обдумывая значимость этого события по шкале земной жизни.

– А будет ли это иметь какое-то значение для нас? – спросила она.

Молодой человек в это время, казалось, пробудился к осознанию того, что с ним разговаривает кто-то необычный; он повернулся и вздрогнул.

– Прошу прощения, – сказал он. – Я думал, это моя родственница пришла позаботиться обо мне! Она часто приходит примерно в это время.

Он продолжал смотреть на нее и даже забыл о солнце, именно такое обоюдное влечение, какое можно было ожидать между темноволосой леди и белокурым юношей, виднелось на их лицах.

– Не позволяйте мне прерывать ваши наблюдения, – заметила она.

– Ах, нет! – воскликнул он, снова приникая к окуляру; после чего его лицо снова утратило оживление, которое придало ему ее присутствие, и стало неподвижным, как у бюста, хотя к безмятежности покоя и добавилась чувствительность жизни. Выражение, появившееся на его лице, было выражением благоговения. Вполне уместно было бы сказать, что он боготворил солнце. Среди различных проявлений этого культа, преобладавшего с тех пор, как первое разумное существо увидело склонявшееся к западу светило, как это сейчас наблюдал молодой человек, его почитание было не самым слабым. Он был вовлечен в него, и это можно было назвать очень сдержанной или вышколенной формой этого первого и самого естественного поклонения.

– Хотели бы вы посмотреть на это? – возобновил он разговор. – Это событие, свидетелем которого можно стать лишь раз в два-три года, хотя оно и может происходить достаточно часто.

Она согласилась, посмотрела в затененный окуляр и увидела крутящуюся массу, в центре которой, казалось, был обнаженный до самой сердцевины пылающий шар. Это был взгляд в огненный водоворот, происходящий там, где никто никогда не был и никогда не будет.

– Это самая странная вещь, которую я когда-либо видела, – промолвила она.

Он стал смотреть в телескоп снова, пока, гадая, кем бы мог быть ее собеседник, дама не спросила:

– Вы часто здесь бываете?

– Каждую ночь, когда не облачно, и часто днем.

– Ах, ночью, конечно. Небеса, должно быть, прекрасны с этой точки.

– Они, скорее, кажутся отсюда больше, чем прекраснее.

– И правда! Вы полностью завладели этой колонной?

– Полностью.

– Но это моя колонна, – воскликнула она с улыбающейся резкостью.

– Значит, вы леди Константин, жена отсутствующего сэра Блаунта Константина?

– Да, я леди Константин.

– А, тогда я согласен, что башня принадлежит вашей светлости. Но вы позволите мне арендовать ее у вас на время, леди Константин?

– Вы и так сделали это, позволяю я или нет. Однако в интересах науки желательно, чтобы вы продолжили свою аренду. Полагаю, никто не знает, что вы здесь?

– Вряд ли кто-нибудь.

Затем он отвел ее на несколько ступенек вниз, вглубь помещения, и показал несколько хитроумных приспособлений для хранения рукописей.

– Никто никогда не приближается к колонне, или, как ее здесь называют, Рингс-Хилл Спир, – продолжал он, – и, когда я впервые поднялся на нее, здесь уже тридцать или сорок лет никого не было. Лестница была завалена галочьими гнездами и перьями, но я все здесь убрал.

– Насколько я поняла, колонна всегда была заперта?

– Да, так оно и было. Когда она была построена в 1782 году, ключ был передан моему прадеду для хранения его на случай, если вдруг понадобится посетителям. Он жил как раз там, где я сейчас живу.