– Видать, – повторяю глухо. – Спасибо вам, Ольга Ивановна, я разберусь, – говорю и уже отхожу от двери.

– А что у вас случилось? Из–за чего разругались? И где ты была? – кричит соседка, но я не реагирую.

Пусть мучается. В следующий раз, бедная, побоится на дачу мчаться, решит, пропустит чего–то важное, и посадки ее зачахнут.

– Марин! Он еще и телефон оставил! – последняя фраза пригвождает меня к месту. – Просил сообщить, как ты появишься. Даже коробку конфет пошел купил мне за хлопоты, представляешь?

– Представляю, – отвечаю глухо.

Сердце сразу беспокойно ускоряется, а я ругаю сама себя. Сейчас день, я предупреждена, никто мне ничего не сделает. Мне стоит научиться здраво оценивать возможную опасность, а не кидаться из одной крайности в другую.

– В общем, я набрала, но никто не ответил, – продолжает из–за двери соседка. – Ладно, ухожу, какая–то ты неприветливая сегодня.

Я всегда такая, но Ольге Ивановне не докажешь. Терпеть не могу старые дома именно из–за таких вот, псевдоучастливых соседей. Раньше приходилось улыбаться женщине и здороваться, обмениваясь ничего не значащими фразами, но сейчас мне это не к чему. Завтра я покину это место. Навсегда.

А потому не слушаю ворчания и удаляющиеся шаги соседки, ступаю на кухню. Я проголодалась, не помешало бы перекусить.

Стоп. Что она сказала? Позвонила, но трубку не взяли?

Вопреки моему твердому намерению держать себя в руках и не впадать в панику, именно в нее я и впадаю. Глубоко дышу, пытаясь заставить свой мозг мыслить логически, а организм действовать разумно.

Желание позвонить Маше отметаю сразу. Можно сказать, усилием воли подавляю в зародыше. Она в семейной поездке изаслужила провести ее без моих проблем.

Больше звонить мне некому. Потому дальше подключаю логику.

Возможно, ничего не будет, ведь я не знаю, какой номер телефона отец Марка дал Ольге Ивановне. Если домашний или рабочий, там нет определителя, и он не узнает, что ему звонили. Но кто в наше время дает стационарный номер телефона для связи? Никто.

Идем дальше. Владислав Германовичлибо перезвонит, либо нет. Тут тоже могут быть вариации. Посмотрит на номер и не приедет, отвлекшись на свои дела, либо все же приедет. Понятия не имею, каков у него настрой. Но что–то мне подсказывает, что отец Марка, будучи человеком целеустремленным, все же захотел бы убедиться в том, что его действия сработали.

Здесь есть шанс сыграть в свою пользу. Записать наш разговор на телефон. Не факт, что он станет откровенничать, но может и расколоться, если вывести на эмоции. Но!

Как всегда, есть одно большое жирное но. Я должна быть максимально невозмутимой и уверенной в себе. А я морально и физически подавлена. Не время строить из себя крутую шпионку, тем более я и раньше ею не была. Нужно иметь в себе мужество спрятаться в раковине. Иногда проявление слабостипомогает выиграть в сражении.

План рождается моментально. Переночую в какой–нибудь гостинице, главное, побыстрее выйти из дома от греха подальше. Вот только с деньгами у меня не очень, и если я сейчас еще и на гостиницу потрачусь… В хостел точно не пойду, мне нужно личное закрывающееся помещение, а не койко–место в общем блоке. Но как поступить с деньгами? Ведь я планировала экономить.

И тут мои глаза натыкаются на конверт, что так и лежит на кухонном столе, никем не тронутый. Хватаю его, не раздумывая. К черту гордость и прочие высокие идеалы. Сейчас не до них. Буду считать, что это моральная компенсация, которую мне все равно не выбить по справедливости. Я так и не заглядывала внутрь, но на гостиницу там точно хватит. А если Владислав Германович расщедрился, то и Машу не придется долго теснить.