– Ты серьезно?

– Наверное, нет. Просто пытаюсь превратить этот рассказ в диалог между нами.

– Хочешь меня шокировать?

– Да. Ты догадливая, маленькая стерва. В детстве я пытался учить немецкий, потом итальянский, освоил английский, испанский и решил пойти дальше. Мне казалось, что я человек мира, и для меня не должно быть границ в общении с людьми из других стран. Мы, правда, очень много путешествовали и подолгу жили в некоторых городах. Мама очень любила Италию и ее эмоциональных жителей, любила Милан и его окрестности. Мы очень часто бывали во Франции у моря и подолгу жили в Барселоне. Там тоже осталось много моих друзей. К востоку меня никогда не тянуло, Латинская Америка казалась крайне далекой, а Нью-Йорк быстро наскучил. Мы летали туда каждое лето. Маме нравилось гулять по Сохо и Пятой авеню. Москва ее не возбуждала. Выходя из машины, она всегда оценивала грязь под своими каблуками и вечно жаловалась, что приходится выбрасывать белую обувь. Я предлагал ей мыть, но это для нее слишком. Я сейчас немного утрирую, просто хочу, чтобы ты лучше поняла какой у нее характер. Лет до пяти она считала меня своим сыном, а потом я уже слишком вырос для нее и перешел в категорию брата. После восемнадцати я стал ее молодым другом, а иногда даже незнакомым. Признать во мне сына она не могла, а за молодого любовника отец бы ее пристрелил. Меня всегда удивляло, как он ее терпит, но она – единственный человек, которого он любит. Она всегда поддерживает отца, какими бы жестокими не были его методы, и никогда не устраивает ему «сцены ревности». Она его настоящий друг, готовый поддержать любые его начинания. А так, конечно, типичная сука.

С отцом мы всегда мало общались. Он считал, что его огромный кошелек сможет заменить его самого. А толщину кошелька ведь нужно неустанно поддерживать, поэтому дома его никогда не было. Он приходил очень поздно ночью, бывало под утро, и ровно в шесть утра уходил. Иногда я задавал себе вопрос: «зачем он вообще приходит?» Мог бы вполне обойтись и без нас. И кстати, если ты считаешь, что он просто всего-навсего честный миллиардер, то это не так. На его руках много крови, которую он не забывает тщательно смывать. Мы прозвали его Мафиози, что его жутко бесит, поэтому, прошу тебя, никогда так не говори.

В общем, можно сказать, что я вырос без их участия в педагогическом процессе. Мама наняла мне прекрасную няню, с которой мы быстро нашли общий язык и много времени проводили вместе. В Нью-Йорке у нее жила родная сестра, у которой был сын практически моего возраста, мы с ним тогда очень подружились и часто играли в футбол и катались на скейтборде вместе. Я очень любил кататься на скейтборде, в какой-то момент я стал практически профессионалом в этом деле, и мне стало скучно. Я забросил скейтборд и увлекся игрой в теннис. Занимался с тренером по три-четыре раза в неделю. Он считал, что я добился отличных результатов и мне пора попробовать себя в турнире. Но теннис мне тоже надоел. Я пробовал переключиться на бадминтон, но слишком быстро его освоил и начал искать что-то другое. Потом я всерьез увлекся волейболом, особенно пляжным. Мы с мамой часто бывали на пляжах в Майами. Мне нравилось, когда на солнце сгорает моя спина, и я выигрываю. Скорее всего, волейбол был самым долгим моим увлечением. Затем я пробовал американский футбол, в Москве переключился на хоккей, в горах занимался лыжами и сноубордом. Пробовал даже шахматы, но это слишком скучно для меня. Сейчас мне кажется, что мое детство можно даже назвать счастливым, ведь я так много всего успел попробовать, но чего у нас никогда не было – так это крепкой и дружной семьи. Мы не собирались по вечерам все вместе у камина, хотя он у нас и был. Никогда не пили вместе чай или кофе, наверное, вообще никогда не сидели вместе за одним столом, не считая каких-то выходов в свет. Я всегда пил чай с няней. Да, мне это нравилось, безусловно. Но хотелось бы все-таки иметь мать. Ты, наверно, сейчас думаешь, что я слишком сентиментальный и даже немного голубой?