– Отдать Махалину в Тридцатое на Преображенке.

– Порядок. Пошли. Держись от меня шагах в двадцати.

– Есть.

«Вот так происходит сращивание правоохранительных органов с преступным миром, – грустно усмехнулся про себя Еремеев. – Так рождается мафия. Поздравляю вас, крестный отец, с еще одним кланом».

Как и большинство его коллег, он самонадеянно полагал, что разбирается в людях, несмотря на то, что жизнь не раз, и не два давала понять обратное. Вот и сейчас он был совершенно уверен в человеке, шедшем за его спиной, ничуть не догадываясь о тайных мыслях весьма смятенного бомжа: рвануть бы от греха подальше, забросив «пушку» в ближайшую урну. Деньжищ аккурат до самого Иркутска хватило бы, да еще на веселую дорожку. Тем не менее он послушно следовал за странным ментом, сжимая в кармане новенького пиджака опасную игрушку.

Карина пришла почти вовремя, опоздав всего на десять минут. Но и их хватило Еремееву для весьма мучительных душевных терзаний – предали его или нет.

– Взяла билет на ночной поезд, – объявила она, сбросив с плеча надоевшую за день сумку. Еремеев перехватил ее, и они спустились в уютный погребок, оформленный на манер старомосковского трактира. Официант зажег свечи на их столике, затем принес шампанское, рыбное ассорти и мясо в горшочках. Чуть поодаль пристроился, спустя некое время, и помощник для особых поручений, стыдливо спрятав под столик свои чудовищные башмаки. Карина не обратила на него никакого внимания.

– Я тебя провожу. – Еремеев разлил шампанское по бокалам, и те зашумели, словно морские раковины в прибой. – И не поминай меня, пожалуйста, лихом!

– Не буду, – пообещала Карина, налегая на семгу с лимоном. Она тоже зверски проголодалась. – Вообще не буду тебя вспоминать ни добром, ни худом.

– Ну и правильно! У тебя начнется сейчас совершенно новая жизнь. Может быть, лучшая, чем была.

– Старую ты мне, конечно, здорово поломал.

– Что ни делается, все к лучшему. Кто-то сказал, что жизнь – это самый большой зал ожидания. Я бы уточнил – анфилада залов ожидания. И ты просто перешла сегодня в новый зал. Будет новый город, новые люди, новые знакомые, новые любови. Главное, что продолжение следует. Тебе ничего не поздно начать сначала.

– А тебе?

– Я уже столько раз начинал…

– Ну и как?

– Как видишь. С переменным успехом.

– У тебя тоже «продолжение следует». Это главное. Хуже, когда – все, тупик.

Еремеев снял со свечи восковой натек, размял его в пальцах.

– Тупиков, пока человек жив, не бывает. Всегда ищи дверь в стене тоннеля. Вот за нее и выпьем. За дверь!

Прощальный обед прошел без эксцессов. Они благополучно вышли из погребка и побрели вниз по Столешникам. Артамоныч шел за ними следом. Еремеев впервые за эти дни почувствовал себя спокойнее – его спина была прикрыта. Он даже развеселился и купил дурацкую игрушку-хохотушку – «мешок со смехом», и смехом весьма заразительным.

– А ты нашел свою дверь в стене тоннеля? – спросила его Карина.

– Пока ищу. Кстати, я хочу познакомить тебя со своим помощником для особых поручений.

Еремеев подозвал жестом Артамоныча и представил Карине.

– Что, тоже из ФСК? – насмешливо спросила она.

– Почти, – скромно заметил глава фирмы «Золото Колчака». – Он только что из спецкомандировки, не успел сменить обувь.

Артамоныч взял у Еремеева дорожную сумку и перевесил на свое плечо. Они зашли в магазин и выбрали ему итальянские полуботинки. Но помощник по особым поручениям, оказалось, с детства мечтал о кроссовках, и умолил их купить ему пару белых болгарских «маратонок». Продавщица с изумлением пронаблюдала смену лагерных «говнодавов» на спортивную обувь, происшедшую на ее глазах, и сердобольно подсказала, где поблизости можно приобрести носки и носовой платок. Через полчаса Артамоныч был экипирован с иголочки и радостно притоптывал пружинистыми подошвами: