Ее дочь возвращалась домой.

Статьи на первой полосе, напряженность на Ближнем Востоке, вооруженные столкновения в Центральной Америке, козни политиков, ограбления, грабежи и бессмысленные убийства не вызывали у нее привычной озабоченности. Об убийстве Дилана, Хоффрица и третьего неопознанного мужчины ничего не сообщалось. Убитых нашли слишком поздно: утренний выпуск уже ушел в печать. Если бы она прочитала об этой бойне, с соответствующими фотоснимками, в «Таймс», возможно, на сердце у нее не было бы так легко. Но о тройном убийстве в газете она не нашла ни слова, Мелани обещали выписать из больницы во второй половине дня, так что, по большому счету, она знавала и куда более худшие утра.

Ее дочь возвращалась домой.

Закончив завтрак, она отодвинула газету и пересела к окну, посмотрела на розарий. Вымокшие цветы казались неестественно яркими в косых солнечных лучах, такие насыщенные цвета она видела во сне, а не наяву.

Лаура потеряла счет времени, возможно, просидела у окна минуту, а может, и десять, когда из грез ее вырвал раздавшийся где-то в доме грохот. Она вскочила, напряженная, испуганная, перед мысленным взором возникли залитые кровью стены и три тела в матовых пластиковых мешках.

А потом Перец влетел в столовую, потом на кухню, его когти царапали по виниловым плиткам. Промчался мимо Лауры в угол, развернулся, с вздыбленной шерстью, прижав уши к голове, уставился на дверь, через которую только что вбежал. А затем, совершенно неожиданно, и выглядело это очень комично, кот изобразил полную беззаботность, свернулся на полу пушистым калачиком, зевнул, поднял на Лауру сонные глаза, как бы говоря: «Кто, я? Потерял свое кошачье достоинство? Даже на мгновение? Ни в коем разе. Испугался? Нелепо!»

– Что ты сделал, котик? Что-то сшиб и испугался?

Кот снова зевнул.

– Лучше бы ты сшиб что-то небьющееся, – продолжила Лаура, – а не то у меня наконец-то появятся теплые наушники из кошачьей шкурки, о которых я давно мечтаю.

Она прошлась по дому, чтобы посмотреть, какой нанесен урон. Обнаружила, что Перец буянил в спальне для гостей. Плюшевый медвежонок и Рэггеди Энн валялись на полу. К счастью, кот не подрал их когтями. Смахнул Перец со столика у кровати и будильник. Лаура подняла его, увидела, что часы тикают, стекло тоже не разбилось. Поставила будильник на положенное место, вернула куклу и медвежонка на кровать.

Странно, Перец три последние года не позволял себе ничего подобного. За это время немного поправился, вел себя смирно, был всем доволен. И такая перемена в поведении могла трактоваться однозначно: кот знал, что в доме Маккэффри ему придется потесниться.

На кухне Перец по-прежнему лежал в углу.

Лаура наполнила едой его миску.

– К счастью для тебя, ничего не разбилось. Мне бы не хотелось, чтобы из твоей шкуры сшили наушники.

Перец сел, навострил ушки.

Лаура постучала по миске пустой банкой из-под кошачьей еды.

– Пора ам-ам, ты, беспощадный истребитель мышей.

Перец не сдвинулся с места.

– Ладно, поешь, когда захочешь, – Лаура вымыла банку под струей воды в раковине, прежде чем бросить в мусорное ведро.

Перец ракетой вылетел из угла, промчался по кухне, пересек столовую, исчез в гостиной.

– Сумасшедший кот. – Лаура, хмурясь, смотрела на полную миску. Обычно Перец начинал есть еще до того, как весь корм вываливался из банки.

Странно.

В час дня, когда Лаура на своей синей «Хонде» подъехала к «Вэлью медикэл», полицейский в форме, который стоял у въезда на главную автомобильную стоянку, остановил ее и направил на стоянку для сотрудников, открытую для всех «на то время, пока мы во всем разберемся». За его спиной стояли черно-белые патрульные машины УПЛА и автомобили других городских служб, некоторые с включенными мигалками.