В нашей тюрьме, заведении, почитаемом во всем нашем государстве, мне очень хорошо. Комната, в которой мы находимся, большая и светлая. Но отчего-то, я извиняюсь, забыли построить тут туалет… Когда-то здесь было святое место – место поклонения. Тогда, может быть, и не было нужды в туалете. Но теперь, поскольку это уже государственное учреждение, чувствуется большая в нем надобность. Уже сколько дней мы ходим по нужде здесь же, в уголок… У входа в это учреждение повесили большой, красивый Ваш портрет. Но один угол его почернел. По-моему, его специально зачернили те, кто смотрит на Вас и на наше общество сквозь черные очки. Я требую наказать их…

Здесь о нас очень хорошо заботятся. Сколько дней уже идет следствие. Следствие ведет очень гуманный, прекрасный, интеллигентный и светлый… человек. Но после допросов с нами иногда шутят, причем рукоприкладством… Сегодня вдруг стали допрашивать меня и, честно говоря, пошутили грубовато… Выбили шесть зубов, помяли ребра… Плеснув в лицо воды, привели в чувство… Нет, нет! Я не жалуюсь и не проявляю недовольства нашими законами. Что поделать, порой мы должны терпеть и эти пресные шутки.

Обществу, государству нашему я всегда служил верой и правдой, и в дальнейшем тоже готов исполнить любой его приказ… Чувствую себя политически подготовленным, духовно зрелым, высоко развитым умственно и физически крепким. Это могут подтвердить все меня знающие. Я постоянно работаю над собой. Для усовершенствования моей политической зрелости здешние товарищи делают все, что могут.

Меня арестовали по недоразумению. Прошу Вас выделить пару минут своего драгоценного времени, прочесть мое письмо и сделать особое распоряжение о моем освобождении… Я Вас уверяю, что по выходе из тюрьмы вновь посвящу всю свою жизнь пропаганде Ваших идеалов, буду еще более беспощаден к врагам Вашим, развею пепел их по ветру.

Это письмо мое записывает Мардан Халыг оглу. Он здесь со мной. Он тоже доволен Вами и Вашей справедливой политикой. Мардан Халыг оглу, всю жизнь бывший писарем и учителем, тоже ни в чем не виноват. Нет, если и ошибся он, в будущем вину свою искупит. Я же вообще не ошибался.

Даю слово, что оставшуюся часть жизни верно прослужу Вам. Напрасно назвали меня Аллахгулу. Я не верю в Аллаха. Я только Ваш раб. Я – раб вождя.

С уважением: Аллахгулу».

**

РЕЧИТАТИВ. …В тот вечер один из сидевших с ними заключенных не вернулся… Потом здоровенный охранник приволок кого-то и втолкнул внутрь. Мардан Халыг оглу узнал его: это был один из законников, вертевшихся возле Адиля, кажется, звали его Аллахгулу. Его ежедневно забирали отсюда, таща за собой, как чувал и, затем так же затаскивали обратно в угол.

Говорит, что понятия не имеет о своей вине: всегда был услужлив, исполнял приказы вышестоящих… Ему и самому было что сказать верхам. Только писать не мог, да и грамотным особо не был, поэтому попросил его записать все, что сказать хотел. Устроившись в углу зловонной комнаты, Мардаг Халыг оглу стал внимать Аллахгулу, у которого было разбито лицо, и весь вид его был ужасен. Беды его и просьбы оказались столь пространны…

В ту ночь с окраины поселка донеслись глухие выстрелы.

Мардан Халыг оглу от звуков их вздрогнул и прислушался – казалось, кусочки свинца впивались в него… Тело покрылось холодным потом. Колени задрожали… Другого арестанта он не узнал. Звали того Асланом. Молодой был человек. Говорили, его столько били и мучили, что в последние дни его рвало кровью. Одну ногу он приволакивал… Самым взрослым среди заключенных был уважаемый всеми в округе мужчина; к тому же шейх; среди народа был известен, как Бек Ага. Осужден за религиозную пропаганду. Надзиратели почему-то его не били, то ли боялись, то ли из уважения… У него были белые мохнатые брови и длинная борода. Пальцы же у Бек Аги были странные: белые, нежные, длинные. Почти девичьи. Не будучи близко знакомыми с Марданом Халыг оглу, они, тем не менее, быстро нашли общий язык… Бек Ага оказался шутником. Оптимизм и бодрость шейха, о котором он до того был только наслышан, передались и ему. Шейх говорил, что не надо бояться смерти: она приходит в свое время и легко находит адрес, по которому направляется. Шейх ждал смерти, как приятного сна, как послания судьбы; он говорил, что мир – это вечная борьба хорошего и плохого, добра и зла; и если бы не эта борьба, миру нашему не быть; и короткую победу зла нужно воспринимать, как нечто естественное; ведь для того, чтобы добро жило вечно, зло иногда должно побеждать; потому как, если не будет на Земле зла, то и добра не различить, и тогда мир рухнет…