Оливия.

Вы – комедиант?

Виола.

Нет, мое нежное сердце. Но – клянусь клыками самой ядовитой злобы – я не тот, кого изображаю. Вы – в замке хозяйка?

Оливия.

Если не узурпирую моих собственных прав, то – да, хозяйка здесь я.

Виола.

Если вы и есть она, вы узурпируете право на самое себя. Ведь то, что даровано свыше, принадлежит нам не вполне. Но затем я и здесь, чтобы восстановить справедливость в этом вопросе. Если вам угодно, я начну свою речь и выложу пред вами сердце и печень моего послания.

Оливия.

Угодно, не угодно – давайте без угодничества. Переходите к сути, наконец, а сердце с печенью пусть остаются на бумаге.

Виола.

Но я с таким трудом заучил послание наизусть, и оно так поэтично…

Оливия.

Поэтичность слишком часто сродни притворству. Давайте обойдемся без поэтичности. В чем соль вашей несостоявшейся речи?

Виола.

Но соль без мяса горька и не полезна для здоровья.

Оливия.

Мне доложили о ваших дерзостях у ворот, и я позволила вам войти, чтобы взглянуть на вас из любопытства, а не слушать ваши вирши. Если вы не в своем уме, ступайте прочь. Если в своем – будьте по-военному кратки. У меня нет времени на диалоги о вкусной и здоровой пище.

Мария.

Не поднять ли вам паруса, капитан? Путь в открытое море свободен.

Виола.

Нет, боцман, я еще маленько покачаюсь тут у пристани. Уймите своего великана, миледи!

Оливия.

Говорите, что у вас там…

Виола.

Я – посол.

Оливия.

Посол? То есть, все вас посылают?

Виола.

Не все – лишь тот, кому я служу верой и правдой.

Оливия.

Наверное, вам поручено сообщить мне какую-нибудь неудобопроизносимую гадость, раз вы так долго не можете выбраться из предисловия и перейти к существу.

Виола.

Существо касается вас одной. Я не из тех послов, что объявляют войну или требуют дань.

В моей руке – оливковая ветвь,

Оливию склонить я должен к миру.

Оливия.

Но начали вы с грубости. Кто вы такой? Чего вы от меня хотите?

Виола.

Был груб лишь оттого, что принят был неласково. Кто я и чего хочу от вас – такая же святая тайна, как непорочность. Открыть могу лишь вам и только с глазу на глаз.

Оливия.

Оставьте нас вдвоем. (Мария и прислуга уходят.) Послушаем святую вашу тайну.

Виола.

Изысканная, ослепительная и несравненная красота!

Оливия.

Ну, в этом тайны нет. И можно без конца трактовать об очевидном.

Виола.

Об очевидном чём?

Оливия.

О прелестях моих. Но вы же не за этим… В чём корень ваших тайн?

Виола.

В груди Орсино.

Оливия.

В груди Орсино, м-да… Как глубоко в его груди?

Виола.

Да в самом сердце, глубже не бывает!

Оливия.

Давайте и зароем корень там,

Пока он не пустил побегов сорных.

Сказать вам больше нечего?

Виола.

Увы.

Вот разве что… Лицо мне покажите!

Оливия.

Так вам поручено вести переговоры с моим лицом? Или вы решились преступить границы своих полномочий? Ну что ж, мы приподнимем занавес и покажем вам картину. (Поднимает вуаль.) Хороша ли работа?

Виола.

Превосходна. Но кисти ли Творца?

Оливия.

А есть сомнения?

Виола.

Так слишком уж красива!

Оливия.

И временем испытана, увы.

Но ни дождя, ни ветра не боится.

Виола.

Те самые часы, чей нежный труд

Сооружает образ ненаглядный,

В конце концов его же и убьют,

Сведя во прах, бестрепетный и смрадный,

Поскольку время летние деньки

Ведёт к зиме, на поприще расправы:

Листва падёт, утихнет шум реки,

Под снегом лягут высохшие травы.

И если лета суть не соберёт

Текучий узник в хрупком заточеньи —

С красой, увы, бесследно пропадёт

Могучее красы животворенье.

Эссенции же гибель не страшна:

Цветы мертвы, душа их – спасена.

Оливия.

Уверяю вас, сударь, я не дам своим прелестям исчезнуть бесследно. Задолго до первых морщин и старческой худобы я составлю подробную опись моей красоты. И на каждую ее часть приклею ярлычок с инвентарным номером. Номер один – белоснежное чело. Номер два – две брови, черные как вороновы крылья. Номер три – два голубых глаза с длинными густыми ресницами. Номер четыре – изящный носик. Номер пять – две губы, одинаково алые. Номер шесть – точеный подбородок. Номер семь – лебединая шея. Номер восемь…