Вот, снова пробую дозвониться до тебя. И снова убеждаюсь: «Абонент не зарегистрирован в сети».

Пока это всё. До свидания, дорогая моя Аня. Но если бы ты, живая и горячая, была рядом и вдруг проснулась среди ночи в этой комнате и зачем-то вгляделась бы в темноту, ты бы вряд ли когда-нибудь увидела то, что я вытворяю сейчас. Как, замахнувшись на беззащитную фотографию сжатым кулаком, медленно разжимаю его, отвожу в сторону, а потом, сдавленно всхлипнув, прикасаюсь губами к самому её краю, словно к целительной иконе.

Я труслив по натуре, хотя всегда совершал поступки, свойственные бесстрашным людям.

Игорь Алексеев

– Ты простудился?.. Здесь? – она качает головой с жалостливым недоумением. Палящее солнце слепит даже сквозь крону ближайшей туи.

Наклонившись над столом, Влад видит, как бронзовые тела в узких полосках ткани разморённо взбираются вверх по тропинке к пансионату. Он крепче сжимает зубы, чтобы те не пустились в пляс. Не знает, что ответить. И снова, пытаясь вдохнуть, протяжно сопит.

Недолгое шуршание в недрах дорожной сумки сменяется клёкотом крана и тонким перезвоном в общей кухне за стеной. Затем перед Владом возникает стакан, в тёплую воду ссыпается порошок, и он залпом выпивает дозу мутной жидкости.

Марина проводит рукой по его чуть выгоревшим жёстким волосам:

– Вот и хорошо. Теперь быстро пройдёт.

Влад рассеянно отвечает на её прикосновение. Поднимается. Идёт по комнате. Обратно.

На стене у окна – зеркало. Косой луч солнца тянется к отражённому лицу.

Они, бывает, встречаются взглядами. И, кажется, этот в зеркале умеет вообще всё. Не только плавать, но и водить космические корабли, укрощать зверей взглядом и не простужаться даже на Северном полюсе. А Влад – нет.

Яростный лай доносится снизу – с того места, где тропа заворачивает к двухэтажному крепышу-пансионату и пристройкам, будто выглядывающим из его подмышек. Слышно, как, наваливаясь всем весом, пёс Мормон кидается на сетку ограды. Затем, всегда величаво, хромает к своей конуре, припадая на обожжённую ещё в далёком щенячестве лапу. Все прибывшие в отпуск, соседи, зеваки из города и с пляжа – для него шпионы внешнего мира. Так он понимает службу.

Влад чувствует, что знобить перестало, и выходит на террасу.

Их сосед, животастый и самодовольный, как тюлень, колыхается на ступенях лестницы.

– О-о! – заметив Влада.

– Добрый вечер.

– А вы не плаваете?

– Я – нет.

– И зря, – палец, как потревоженный поплавок, – вода – м-м-м… но главное – глубоко не заплываю, – ухмыляется, крякает и, дождавшись спутницу, скрывается за углом.

– Прошло? Или приляжешь? – подходит Марина. – Я порубаю чего-нибудь на ужин…

Кажется, Влад готов кивнуть, но какая-то догадка не позволяет ему утомлённо согласиться.

– Пойдём к пляжу. А то как не на юге.

– На берегу посидишь?..

– Ага. Догоняй!

То ли они проносятся слишком быстро, то ли Мормона чересчур отвлекла миска с костями, но вслед за хрустом, в тишине, им вдогонку раздаётся лай – долгий и раздражённый.

На пляже почти никого. Последние купальщики складывают влажные полотенца и стягиваются в сторону города и шеренги кафе. Усилившийся ветер с моря полощет флаг на мачте.

Влад привычно надувает подушку, пока комок резины не обретает задуманную форму.

Влад не умеет плавать. Раньше он входил в воду и окунался по плечи. Мог нырнуть с места. Почти для каждого здесь плыть – это просто и весело. Он пробовал, пытался снова и снова, но что-то всегда тянуло его к берегу. Сейчас, сейчас, только глотнуть воздуха и опереться о дно.

– Мы все чего-то не умеем. И что? Где твоё чувство юмора?..

– Знаешь, в жизни бывает, что шуткой не отделаешься. Никак.