– Вот теперь, Ванюша, можешь поразвлечься, – великодушно разрешил Рабинович и отошел в сторону. – Надеюсь, с этими недоумками справишься?

– Справлюсь, не маленький, – буркнул омоновец и отстегнул от пояса дубинку. – Ну, идите сюда, недомерки.

Схватка получилась короткой. Для начала Жомов с размаху провел дубинкой по наконечникам направленных на него копий, словно заправский тапер по клавишам пианино. Копья, тихо шурша, тут же вылетели в окно, оставив своих хозяев наедине с разъяренным сотрудником российских органов внутренних дел. От такого нежданного поворота событий в первую секунду стражники опешили, а затем попытались неуклюже вытащить мечи из ножен, что позволило Жомову спокойными ударами дубинки размазать их всех, по очереди, по ближайшей каменной стене. И пока охрана царя плавно стекала вниз, Ваня подскочил к Эврисфею и схватил его за бороду.

– Ты, старый жирный козел, не слышал, что тебе сказали? – вкрадчиво поинтересовался он. – Повторю: Геракл идет с нами. Ясно?

– Да, пожалуйста. Я выпишу ему командировку, – тут же согласился перепуганный царь.

– Вот и договорились, – оскалился Иван и, отпустив Эврисфея, вернулся к друзьям.

Геракл, широко раскрытыми глазами удивленно наблюдавший за скоротечной битвой, тут же подошел и восхищенным взглядом посмотрел в лицо омоновца. Жомов удивленно мотнул головой, спрашивая, что нужно сыну Зевса. Тот улыбнулся.

– Сила твоих ударов достойна богов, – радостно сообщил Геракл, будто Ваня и сам этого не знал. – Покажешь как-нибудь на досуге пару приемчиков?

– Пошли на Олимп, а там видно будет, – ухмыльнулся Жомов и, хлопнув полубога по плечу, направился к двери. Остальные последовали за ним, причем Андрюша Попов не постеснялся стащить со стола кабаний окорок… В дороге все сгодится!

После представления, устроенного Жомовым во дворце Эврисфея, мы всей компанией отправились в гости к Авгию одолжить у него лошадей. Пока мы добирались до его дома, какой-то не в меру быстроногий товарищ уже доложил греческому конезаводчику о погроме, случившемся во дворце царя, и тот не только не стал нам препятствовать, но даже ругать Геракла за потопленные в реке конюшни не решился. Напротив, Авгий похвалил его за усердие и недюжинную силу, не переставая коситься на Жомова. А затем так заспешил от нас избавиться, что вместе с конями и колесницей даже съестных припасов на дорогу выделил, чем весьма порадовал прожорливого Попова.

Коней для нашего путешествия поручили выбирать Гераклу и Гомеру, поскольку, хоть мои менты и передвигались в последнее время по дорогам в основном на этих ненавистных Попову животных, разбираться в лошадях так и не научились. Я во всей этой чехарде со сборами участия никакого не принимал. Ну, разве что рыкнул на парочку особо любопытных слуг Авгия, пытавшихся пощупать руками диковинного пса чужестранцев. То бишь меня. Догадываетесь, что с ними стало после таких вольностей? Да нет, не съел я их! Говорил вам уже, что греками не питаюсь. Просто показал этим наглым аборигенам свои великолепные клыки, и любопытство слуг Авгия словно ветром сдуло. А следом сдуло и их самих. В другой конец двора. Причем так поспешно, что их скорости иной котяра позавидовал бы.

В остальном все прошло тихо и мирно. Местные кони на Андрюшу косились и беспрестанно фыркали, но истерик не устраивали и вообще вели себя вполне пристойно. Да и сам Попов, хотя не выглядел счастливым, буянить не начинал, и мне казалось, что он уже смирился со своей участью вечного пассажира колесниц и телег – верхами ехать Андрюшу по-прежнему невозможно было заставить.