Айя ведь и раньше делала опасные вещи. Например, уходила из дома в ночь Бет За'ир, когда по улицам гуляют только Короли и Стальные девы. Прошлой ночью она тоже уходила, надев черное боевое платье. Иногда она возвращалась как ни в чем не бывало, иногда – покрытая синяками и порезами, которые Чеде приходилось бинтовать под ее строгим руководством.

Она годами попирала законы Шарахая под носом у Двенадцати королей и выжила. Она знала, что и зачем делает, поэтому всегда возвращалась, и Чеда каждую ночь засыпала спокойно, зная, что иначе не бывает.

Ближе к полудню на горизонте показался одинокий силуэт: высокий обелиск, словно узловатый палец, обвиняюще указывал в синее небо. От обелиска Айя повернула на запад, и долго еще они гнались за тенью своих парусов. Чеда, выпрямившись, не отрываясь, смотрела на горизонт, чтоб не пропустить момент, когда покажется дом Салии. Но, как всегда, первым их встретил перезвон колокольчиков: легкий, чистый, едва различимый вдали.

«Как во сне», – подумала Чеда.

И вправду, когда-то это уже снилось ей, но она забыла, а вот сегодня вспомнила. Как и положено месту из сна, дом Салии возник из-за барханов внезапно. Это была обычная глинобитная хижина, окруженная садом и высокой стеной, но посреди пустыни она казалась настоящим домиком волшебницы.

Они остановились у валуна, к которому прилепилась хижина. Пока Чеда спускала парус, Айя молча забрала сумку с ее одеждой и тюк с книгами, бросила якорь, представлявший собой камень на веревке.

Прежде чем ступить на рыжий валун, Айя набрала горсть песка и прошептала молитву, глядя, как он просыпается сквозь пальцы, гонимый ветром.

Чеда не знала, о чем она просила богов пустыни, да и не хотела знать. Она повторила жест матери: зачерпнула песка, а потом раскрыла ладонь.

– Пожалуйста, Наламэ, – прошептала Чеда. – Храни мою маму, веди ее прямо.

Салия ждала их в дверях. Она была такая красивая и такая высокая! Возвышалась над Айей на целую голову! В одной руке она держала посох с драгоценными камнями в навершии, другой поглаживала длинную косу, перекинутую на грудь. Невидящий взгляд ее был направлен куда-то сквозь Айю и Чеду.

– Кто пришел? – спросила она.

– Это Айянеш, я привела дочку. Можем ли мы поговорить, Салия, Дочь реки? У меня серьезное, неотложное дело.

– Серьезное, неотложное дело…

– Иначе я бы тебя не потревожила.

Салия замерла, прислушиваясь к перезвону колокольчиков в саду. Время тянулось утомительно долго, но наконец она кивнула своим мыслям и обернулась к Чеде, глядя куда-то поверх ее головы. Потом протянула Чеде руку, и та, борясь с внезапным, необъяснимым страхом, коснулась ее ладони.

– Погуляй-ка пока в саду, дитя, – предложила Салия.

– Стой… – прошептала Айя, глядя на нее так, будто она попросила о чем-то опасном.

– Чеда? – Салия подалась ближе. – Ты «серьезное, неотложное дело».

– Сказала, но…

– Значит, Чеда, – кивнула Салия.

Айя взглянула на дочь, на высокую стену сада.

– Почему не я?

– Потому что на ее плечах, как мантия, лежит груз твоих решений. Потому что скрытое можно увидеть, лишь когда не смотришь на него прямо. Иди, Чедамин, нам с твоей мамой нужно поговорить. – Салия отпустила руку Чеды, отвернулась, величественная, как королева, и пошла к дому. – Почему бы тебе не послушать, что скажет акация?

– Иди, – нахмурившись, велела Айя, глядя, как та исчезает в полумраке дома.

Она взяла Чеду за плечо и подтолкнула к арке, ведущей в сад. Чеда не поняла, что произошло, но рада была просто походить по саду, свободная.

В пустыне ее не отпускала тревога, но дом Салии казался оазисом, уголком, укрытым от всех штормов. Если кто и мог помочь маме, так это Салия.