– Неси, сестра, свой подвиг труда для счастья и блага людей до конца своей земной жизни в этом теле. Стремись к полному самообладанию, и не успеешь ты выйти из этого тела, как войдёшь в новое, юное тело, чтобы снова учиться и учить. Ежеминутно помни, что для тебя не будет ни минуты отдыха от земного труда. И ты начнёшь новый земной путь, но уже с тем духовным совершенством, которое успеешь выработать сейчас. Мчись как молния в своих духовных порывах, но всегда держи в сознании мысль, что каждый порыв духа, который ты замараешь раздражением или слезами, уведёт тебя от возможности передать труд Али стонущей земле.

Ты видела здесь бывших убийц и грабителей, получивших развязку старинной кармы и освобождение от тенёт зла. Почему смогла закончиться вековая драма? Только потому, что юноша, грешивший постоянно раздражением, нашёл в себе самообладание и силу такой чистоты в любви, которая сожгла в его сердце все пережитки страстей и злобы. При этой встрече юноши с его старинными врагами он смог открыть им врата своего сердца. Он встретил их жалостью и состраданием, забыв обо всём, кроме их несчастья. Одно мгновение полной отдачи себя труду Учителя, одно мгновение до конца проявленной преданности и верности может создать в тебе ту новую гармонию, которая необходима Учителю для его нового труда с тобою.

Не печалься больше потрясениями, которые тебе приходится приносить людям. Чем яснее будет твоё сердце, видя горе и скорбь людей, тем скорее ты забудешь о своём «я», так тяжко переживающем эти печали. И тем ближе ты войдёшь в тесное единение труда с не видимыми никому, кроме тебя самой, самоотверженными тружениками светлого человечества. Мало ещё – для истинного ученика – слышать слово Учителя. Надо ещё так настроить всё твоё существо, чтобы сила твоей мысли и духа могла включиться в огонь духовного действия Учителя.

Забудь навсегда о слезах, смейся весело. Но бдительно следи, чтобы ни в одном твоём слове не было язвительности, когда ты говоришь с братьями своими. Установи новое правило поведения: не говори никогда и ничего о братьях и сёстрах твоих, когда их нет с тобою. И говори только то, в чём не будет отражаться твоё раздражение. Каждый раз, когда слово осуждения готово сорваться с твоих уст, вспоминай, как мало тебе остаётся ещё жить в этом теле и как каждое упущенное мгновение разлагает не один лишь твой дух, но и дух каждого, с кем ты в это мгновение встретилась. И духовный путь от тебя к Учителю не может охранить невидимый круг твоих защитников и помощников. Чтобы твои защитники и помощники могли охранять твой творческий духовный канал, необходимо держать главный приёмник – твой организм – в непоколебимом самообладании и верности.

Будь благословенна. Иди любимая и любящая, радующая и радующаяся, творящая и вдохновляющая к творчеству.

Иллофиллион ещё раз коснулся крестообразно своею палочкой Наталии, склонившей перед ним колени.

– Подойди сюда, дитя!

Я даже не понял сначала, к кому Иллофиллион обращался с этими словами. По направлению его взгляда я определил, что он звал Алдаз. Девушка, спрятавшаяся в самом отдалённом углу комнаты, вышла сконфуженная, вся зардевшись. Увидев её, все три карлика бросили свои игрушки и окружили её, всеми наивными способами выражая ей своё обожание. Франциск помог ей освободиться от ласковых, но цепких ручонок карликов, увёл их в дальний конец комнаты и переставил кроватки, запретив им переходить за их линию.

– Алдаз, – продолжал Иллофиллион, – ты хочешь дать обет целомудрия, хочешь стать монахиней и остаться навеки в Общине. Ты любишь детей и хочешь стать наставницей в доме, где Община собирает сирот и беспризорных детей. В этом ты видишь подвиг наивысшей любви. Я не спорю, это действительно подвиг: заменить сиротам мать. Но есть подвиг выше. Есть подвиг великой любви: забыть о себе, о своих желаниях и выборе. И выполнить тот урок и завет любви, в котором вся великая Жизнь Вселенной нуждается в этот час. Каждый самоотверженный и честный труженик должен услышать и понять час