– Пойдёмте в вашу комнату, Иллофиллион, мне необходимо вам кое-что сказать. Вы знаете, что Бронский колдун? Он может читать прошлое людей. Иллофиллион, миленький, вы можете знать, кем и чем был человек до встречи с вами?

Я торопился, говорил сбивчиво, с очень серьёзным видом, и всё же не мог не заметить, каким юмором светились глаза Иллофиллиона. Он привёл меня в себя, и я рассказал ему всё, что говорил мне Бронский, в том числе и то, как он прочёл прошлое Алдаз.

– Как бы я хотел узнать, правду ли видел Бронский насчёт жизни Алдаз. Иллофиллион, дорогой, можете ли вы это узнать?! – Я спрашивал, горя нетерпением, и никак не мог понять, как это Иллофиллион может спокойно сидеть, когда я ему передаю такие потрясающие вести.

– Я думаю, что тебе проще всего узнать самому, Лёвушка, правдиво ли Бронский описал тебе прошлое сестры Алдаз.

– Как же это? Сколько бы я ни старался, я ещё ни разу не видел никаких картин. Или вы думаете, что я должен очень сильно думать о Флорентийце и спросить его? – выпалил я, снова впадая в азарт желания узнать истину или убедиться, что Бронский просто маньяк, одержимый определённым пунктиком.

Иллофиллион засмеялся и, поглаживая меня по голове, что помогло мне мгновенно прийти в себя, сказал:

– Экое ты дитя малое, Лёвушка. Неужели я мог бы посоветовать тебе беспокоить твоего великого друга такими мелкими делами. Это всё равно что обращаться к нему с вопросами, как тебе научиться правильно завязывать сандалии или ставить на их подошвы заплаты. Я имел в виду самое простое, ничуть не превышающее твоих сил дело, – всё так же ласково поглаживая мою голову и улыбаясь, говорил мне обожаемый, снисходительный друг. – Ты сам спроси Алдаз, когда вечером, после чая, мы пойдём накладывать Максе новые повязки. Кстати, возьми эту сумку, здесь всё, что нам будет необходимо при вечернем обходе. А теперь пойди прими душ и приляг отдохнуть в своей комнате. Ты так бежал, что тебе необходимо прийти в себя. Если, вернувшись сюда через полчаса, я найду тебя в спокойном состоянии, мы пойдём в комнату Али, и я дам тебе книги для первоначального знакомства с языком пали.

– О, Иллофиллион, какой же вы добрый! Я опять проштрафился, а вы мне даже выговора не сделали. Можете не сомневаться, вы найдёте меня совершенно спокойным денди!

– Смотри, вот тут-то и не проштрафься, – улыбнулся мне на прощание Иллофиллион.

Я и не заметил, какой пылью я оказался покрытым после дороги. Даже на блестящем полу я оставлял пыльные следы. С помощью Яссы я привёл себя в порядок, убрал комнату Иллофиллиона и стал поджидать моего друга, который немного задерживался.

Образ Бронского снова встал передо мной, и нарисованные им в лесу картины оживали в моей фантазии. Мне так и представлялся высоченный рыцарь с чёрной бородой, подхватывающий мать и дитя в своё седло в страшном, темнеющем лесу. Так как я никогда не видел живого рыцаря, а образ высоченного черноволосого человека жил в моей душе только один, то я связал картину Бронского с личностью Али.

Как хорошо всё укладывалось дальше в моей поэтической фантазии! Али подобрал несчастных мать и дочь и со своим караваном переправил их в Общину, где Алдаз и поступила в школу. Образ Али завладел мною. Я уже готов был мысленно позвать его и спросить, не подбирал ли он на дороге двух сирот, как дверь открылась и Иллофиллион окликнул меня.

– Я теперь знаю, кто был тот всадник, спасший Алдаз. Это был, конечно, Али. И дальше всё складно выходит, – не дав опомниться Иллофиллиону, бросился я к нему.

– Али или не Али спас Алдаз – это не так важно. Но то, что ты всё же не проникся достаточным вниманием к моим словам и хотел беспокоить Али по пустякам, – это нехорошо. Делать сейчас такую печальную мину и огорчаться не следует, но обрати внимание на две вещи: ни одного лишнего слова не говори, пока окончательно не обдумаешь то, о чём хочешь говорить или просить. Это одно. Второе: если я дал тебе задачу, а я сказал, что мы пойдём в комнату Али учиться, надо было приготовить себя, привести в себе всё в равновесие, чтобы твоё рабочее место оказалось в гармонии со всеми твоими творческими способностями. Мы пойдём в комнату великого мудреца, милосердие которого равно его мудрости. Милосердие его к тебе огромно. А твоё внимание, вообще очень ограниченное, собрано ли оно сейчас? Очистил ли ты его от мелких мыслей суеты? Проникся ли ты великой радостью служить когда-нибудь человеку благодаря тем знаниям, которые тебе решил открыть Али, посылая тебя сюда?