– Если ученик вошёл в общение с одним Учителем, он вошёл в общение со всеми Ними. Перед взором Тех, Кто просветлён, не может быть разъединяющих пелён. В этот миг Учитель луча Любви даёт тебе поручение, передаваемое через меня. Внимай всей чистотой сердца и осознай, как всё связано во Вселенной, как всюду идёт круговая порука. Минуту назад ты не знал о существовании целого ряда людей. Сейчас они для тебя самые близкие и священные друзья, ибо ты несёшь им помощь в их страданиях. Я вложу в этот конверт кусочек хитона одного из чистейших людей, полных любви. Если сумеешь сохранить в сердце те Свет и благоговение, с какими стоишь сейчас у алтаря, в ту минуту, когда будешь подавать это письмо женщине, которой я пишу, оботри сам её ребёнка этим кусочком хитона, который я вкладываю в конверт. Если же почувствуешь, что ум твой рассеян и образ мой не горит перед твоим духовным взором, отдай эту ткань матери, пусть она сама оботрёт им личико своего сына.

Постигни в эту минуту, что служение ближнему – это не порыв доброты, в котором ты готов всё раздать, а потом думать, где бы самому достать для собственных первейших нужд что-либо из отданного тобой. Это вся линия поведения, весь труд будней, соединённый и пропитанный радостью жить. Оцени эту радость жить не для созерцания Мудрости, не для знания и восторгов любви, не для прославления Бога как вершины счастья, но как простое понимание: всё связано, нельзя отъединиться ни от одного человека, не только от всей совокупности своих обстоятельств.

Ценность целого ряда прожитых дней измеряется единственной валютой: где и сколько нитей любви ты соткал, как ты сумел их закрепить и чем ты связал закрепляющие узлы. Сохрани в памяти эту минуту и укрепись в нити труда со мною, а следовательно, и с моим Учителем, Учителем Любви, чьё имя – Иисус. Узел нашей с тобою нити труда я скрепляю всей любовью и чистотой, что живут в моём сердце. Прими мои письма у алтаря любви и пронеси их в той гармонии, какою ты сейчас полон. Та помощь, которая оказана легко и радостно, всегда достигает цели. Человек восходит на высшую ступень, и во Вселенной всё светлое говорит: «Ещё один этап пройден нами». Ибо, как я уже тебе сказал, всё едино, всё связано, ничто не может быть выброшено из жизни, хотя бы само оно и не предполагало о своей связанности со всей единой Жизнью.

Франциск вложил лоскуток в конверт, поднёс к своим губам письмо, которое лежало на чаше и не сгорело от её кипевшей как огонь жидкости, перекрестился им, говоря про себя: «Блаженство Любви, блаженство Мира, блаженство Радости, блаженство Бесстрашия, летите Гармонией моей верности и влейтесь в сердце существа, о котором молю тебя, Учитель, друг и помощник Света и Любви».

Пламя в чаше вспыхнуло, Франциск, а за ним и я ещё раз преклонили колени перед жертвенником, и он опустил крышку стола.

Передав мне целую пачку писем – некоторые из них состояли из нескольких слов, – он завернул их в красивый шёлковый платок, напомнивший мне синий платок сэра Уоми, только платок Франциска был мягкого алого цвета.

Невольная ассоциация всколыхнула во мне воспоминания об этом чудесном человеке, и я спросил Франциска, знает ли он сэра Уоми.

– Знаю, знаю, дружок Лёвушка, а вот Хаву не знаю, не видел. Как ты думаешь, испугался бы я её черноты? – Франциск весело смеялся, глаза его блестели юмором.

– Мне сейчас очень стыдно, Франциск, но должен сказать, что я был так испуган при встрече с ней, что до сих пор помню мои тогдашние чувства. Теперь, когда я долго пробыл среди людей, ум и чувства которых не знают ни страха, ни раздражения, я и сам изменился, и многие прежние мои понятия уже не существуют. Раньше я не мог даже понять, не только воплотить в действие, что каждый встреченный мной человек – мой Единый. Я не понимал, что вовсе не важно, как проявляет себя Единый