Джона побледнел и выглядит испуганным.
– Лидс… – бормочет он, протягивая руку, чтобы коснуться моего плеча.
Я отталкиваю его:
– Не надо!
– Прости, ты в порядке?
– Нет! Не в порядке! Ничего здесь… – Я резко показываю на могилу. – Ничего уже не будет в порядке!
– Знаю. Я не хотел тебя расстраивать.
Не понимаю, откуда сорвалась эта лавина гнева. Будто Джона сдвинул какой-то камень и вызвал ее, теперь она выплескивается из меня, неуправляемая, как вулканическая лава.
– Ох, ну конечно же, ты не хотел меня расстраивать! – выплевываю я, и даже в собственных ушах это звучит отвратительно. – Джона, в чем дело? Или тебе необходима дуэнья, чтобы сопровождать тебя и сообщить временной учительнице, что она тебе нравится? Моему другу нравится ваша подруга! – (Джона выглядел откровенно смущенным.) – Да ты просто напиши это на вашей гребаной классной доске! Или спроси у нее напрямую! То или другое сработает, но я не собираюсь вести тебя за ручку к этой йогине! Я тебе не второй пилот! Я не Фредди!
Какое-то мгновение мы таращимся друг на друга, а потом я разворачиваюсь и уношусь, разъяренная до предела.
Не могу сказать Джоне, что происходит на самом деле. Не могу вывалить ему, что мое тело разваливается, а голова гудит, затягивая меня в двойную жизнь, с Фредди и без Фредди. Всю прошлую ночь я пролежала без сна, пытаясь размышлять, придумать рациональный способ объяснить кому-нибудь, что происходит, но это невозможно… Разве кто-то поймет, как время от времени я, засыпая, оказываюсь в мире живого Фредди? Я не страдаю галлюцинациями и не притворяюсь в обычной жизни, что Фредди жив. Но есть и… есть некое другое место, где мы с ним по-прежнему вместе, и меня преследует ощущение, будто я вынуждена непрерывно бороться, сопротивляясь зову сирены. А что произойдет, когда закончатся выписанные таблетки? Я отгоняю эту мысль. Она невыносима.
Наяву
Воскресенье, 3 июня
Не знаю, что я здесь делаю. Я не слишком любила школу и впервые подхожу к ней с тех пор, как закончился выпускной. А может, все же знаю, что здесь делаю? Я пришла, поскольку почувствовала себя дрянью, налетев вчера на Джону. А потом послала ему дурацкое сообщение с извинениями. Наверное, мне следовало лучше себя контролировать… Он ответил, что это так, или я могу превратиться в Халка. Я написала, что попытаюсь лучше справляться с гневом и избежать такой перспективы.
И вот я здесь, волочу ноги по бетонной дорожке, как будто мне снова четырнадцать и я не сделала домашнее задание. Я опоздала, определенно опоздала. Джона говорил, занятия с десяти до двенадцати, а уже почти одиннадцать. Намереваюсь проскользнуть внутрь и спрятаться где-нибудь позади всех, а потом придумать безобидную ложь для Джоны. Скажу, что была там почти все время, он меня просто не заметил и можно забыть вчерашний разговор. В любом случае мы ведь не намерены встречаться каждый день, просто я не хочу чувствовать, что мы разошлись плохо. Думаю, это своего рода предательство по отношению к Фредди – враждовать с его лучшим другом.
Когда открываю дверь в зал, ностальгические запахи натертых полов, меловой пыли и застоявшегося воздуха переносят меня прямиком к утреннему собранию. Я почти ощущаю, как болят коленки оттого, что сижу на полу, скрестив ноги, пока директриса читает нам лекцию о достойном поведении. С одной стороны от меня Фредди ослабляет свой галстук, а с другой Джона крутит колесико своих часов.
Этим утром в зале недостаточно много людей, чтобы скрыть мое появление; человек двадцать или около того сидят за столиками, за чаем с печеньем. Большинство из них смотрят на меня, когда я вхожу, и я замираю в растерянности, но тут встает Джона и направляется между столиками ко мне.