И я выдохнул, ликуя:

– Да, это ж сколько всего он расскажет!

Асахикари вздохнула и уже тихо добавила:

– Но в ближайшие дни дед Горо будет общаться с семьёй. Говорил, извиняясь, что соскучился жутко он по своим родным. А потом всё-всё нам всем расскажет, что видел. Он старался всё подмечать.

Тяжкий вздох вырвался у меня. А Такэру сорвался, обернулся, взглянул на меня гневно.

– Тебе бы только истории слушать?! – вскипел брат. – Лодырь! Никчёмный лодырь! И бездельник!

Вздохнул опять. Разве я сам захотел родиться таким хилым?

Осторожно сказал:

– Как будто ты их не любишь?

Младший брат открыл было рот, чтобы сказать ещё какую-нибудь гадость обо мне, но тут опять вмешалась сестра.

– Пойдёмте, пойдёмте скорее! – Аса-тян уцепила нас за руки и потащила к святилищу. – А то вдруг другим детям что-то поручат, а нам – нет? Я хочу сделать что-нибудь полезное!

В общем-то, в этом мы были единодушны, так что молча пошли выпрашивать поручение.

Мы ещё не прошли сквозь каменные фонари на возвышениях и высокие ворота тории, ещё не успели подняться по лестнице, как с горечью увидели, что многие из деревенских детей уже толпятся возле святилища. И единодушно вздохнули. Неужели, нам никаких поручений не достанется? А мы так хотели помочь в подготовке торжества!

Дорожка перед зданием храма была вычищена. Поблизости с улицы доносилось шуршание метлой по песку: кто-то вовсю старался, подметая территорию. Дети переминались перед храмом в тоскливом молчании: всем очень хотелось быть полезными, но хватит ли поручений на всех?

Аса-тян потащила нас с Такэру – сегодня мы почему-то молча подчинялись этой худенькой невысокой девчонке, которая была намного меньше нас – к колодцу, мыть руки и лица. Когда мы вернулись, дети всё так же переминались с ноги на ногу или глазели по сторонам. Значит, мико занята. Значит, кому-то уже повезло получить поручение.

– О, и Юки пришёл! – проворчал кто-то из мальчишек. – Эй, Снежок, а ты-то нам зачем тут сдался? От тебя пользы никакой!

Я съёжился. Асахикари встала между мной и ворчуном. Такэру молча отодвинулся в сторону, мол, он тут ни при чём. Младший брат редко за меня вступался, очень редко. Впрочем, если говорить правду, то и мне редко удавалось вступиться за моего младшего брата, что меня, самого старшего из детей, сильно огорчало. Ну да Такэру рос бодрым и здоровым, так что обидчиков бил исправно, и его, в отличие от меня, редко кто решался задевать.

– О, Юки! – прозвучал нежный и чистый голос старшей дочери каннуси.

Дети все повернулись ко мне. У стоящих поблизости, тех, кого я более-менее видел, были крайне мрачные выражения лиц. Впрочем, подозреваю, что и у остальных тоже.

Девушка подошла к нам. Её красная юбка и одетое под ней белоснежное кимоно пахли свежестью и какими-то травами. Длинные волосы были собраны лентой у шеи. Лицо как обычно было приветливым. Я любовался ею, когда она была поблизости.

– Хочешь помочь? – с улыбкой спросила жрица.

– Да! – отчаянно выдохнул я.

– Это очень мило с твоей стороны, – она одарила меня тёплой улыбкой. – Тогда я вот о чём тебя попрошу: накануне праздника, за день или за два, принеси в святилище красивых-красивых цветов, – её нежная рука мягко опустилась мне на плечо. – Самых красивых, ладно? Я доверяю твоему вкусу.

Радостно выпалил:

– Да! Я буду стараться!

И кто-то из детей обиженно шмыгнул носом.

– А вместе с тобой пойдут…

Наша мико была мудра: позаботилась, чтобы почётное поручение досталось не только мне одному, да ещё и в спутники мне выбрала тех детей, которые редко меня задевали. Ещё и напутствовала, чтобы мы ни в коем случае не дрались, не запятнали цветов грязью и кровью: для божества нужно всё самое чистое и самое лучшее. И, чуть подумав, придумала ещё несколько заданий и для других детей. Так что многие расходились счастливые и оживлённо обсуждали её поручения, поручения от близких и, самые счастливые, уроки с нашими танцорами и музыкантами – им предстоит выступать на мацури.