Так началась новая глава моей истории.

Как и любая мама, моя очень волновалась, где я буду жить, с кем, как, куда буду ходить в школу, как буду без присмотра за тысячу километров, не ввяжусь ли в плохую компанию, не случится ли что-то со мной, что буду есть. Людмила Смирнова убеждала нас, что все будет хорошо. Мама в разговоре с тренером успокоилась, Смирнова просто взяла ее авторитетом – все-таки известная спортсменка в прошлом, призер Олимпийских игр. Людмила Станиславовна обещала поселить меня у себя дома и полностью обеспечивать, устроить в школу – впереди был 11-й класс.

В итоге ни одно из обещаний Смирнова не выполнила. В школу, конечно, устроила, но я ее практически не посещал из-за странного расписания тренировок и неинтересного мне подхода к обучению. Я там только числился, а сдавать экзамены поехал в свою любимую школу в Перми.

Хуже дело обстояло с жильем. Когда я переезжал, то ожидал, что, как и было сказано, меня поселят у Смирновой. Но отвезли меня совсем в другое место, на окраину. Объяснили, что мне просто пока негде будет там жить, так как приехал Алексей Николаевич Уланов – папа Иры и бывший муж Людмилы Станиславовны.

С Улановым, кстати, отношения у нас не задались. Я ему не нравился, может, я его не устраивал как партнер Иры, не знаю, но гнобил он меня постоянно. Если честно, он вообще был человек со странностями – те, кто его знает, не дадут соврать. Мог прийти на каток и зачем-то играть на льду на баяне. Но, главное, у него был культ самого себя. Однажды я приехал в гости к Ире, и он мне дал стопку кассет – старые записи своих выступлений, исторические, 1970-х годов. Это было интересно смотреть как научно-популярный фильм, но не как пособие для обучения – фигурное катание к этому времени уже изменилось. Меня оставили в квартире часа на 4 одного, я с часок посмотрел и выключил. Возвратился Уланов.

– Ты посмотрел кассеты?

– Посмотрел половину.

– А я тебе что сказал? Чтобы ты все посмотрел!

Я удивился.

– Ты что, устал? Если устал, то собирай свои манатки и езжай обратно.

Помню, я хлопнул дверью и убежал.

Но это позже. В тот момент меня поселили в однокомнатную квартиру, где жила пожилая женщина – какая-то родственница Смирновой. Абсолютно чужой мне человек, пусть и добрый, но приятного было мало – жить в одной комнате с незнакомой взрослой женщиной. При этом до сборов еще было время, и мы не тренировались по каким-то надуманным причинам – то у Иры болит нога, то еще что-то, так что я вынужден был целый день сидеть дома. «Ладно, перекантоваться неделю можно», – подумал я, хотя уже и начал жалеть, что так рано сорвался из Перми. Мне кажется, Смирнова специально не давала Ире ходить на тренировки, чтобы я не увидел раньше времени, что она практически не умеет прыгать, хотя мне и рассказывали обратное.

Сборы стали отдушиной. Мы уехали под Питер, на базу СКА. Там было очень красиво: озеро Хепоярви, трамплины… Без шикарных условий, но группе подростков много не надо.

Вообще первые сборы для многих как обряд посвящения. У кого-то там первый секс, кто-то пробует курить, кто-то заводит друзей, – я впервые там напился. Это был мой способ утвердиться среди ребят, что я такой бывалый, тертый калач из хулиганского района, которого лучше не задирать, – и заодно произвести впечатление на девочку, которая мне понравилась.

С УЛАНОВЫМ, КСТАТИ, ОТНОШЕНИЯ У НАС НЕ ЗАДАЛИСЬ. Я ЕМУ НЕ НРАВИЛСЯ, МОЖЕТ, Я ЕГО НЕ УСТРАИВАЛ КАК ПАРТНЕР ИРЫ, НЕ ЗНАЮ, НО ГНОБИЛ ОН МЕНЯ ПОСТОЯННО.

Я помню, мы сидели в комнате для мальчиков, а она встала у окна на ступеньку и позвала нас всех купаться. Она была необычной – смелой, дерзкой, уверенной в себе. В Перми девочки так себя не вели, и я тут же влюбился, даже не зная имени.