На следующее утро после завтрака и общего построения 4 МСР и 3 ТВ рытьё землянки продолжилось. Углубившись метра на полтора, Обухов выкопал ведущие наверх ступеньки. В противоположном конце землянки оставили земляной выступ-лежанку, с полметра высотой, на нём могли спать двое человек. Вниз спустили печку-буржуйку, поставив её недалеко от будущего входа, установили на неё жестяную трубу. Сразу над ступеньками установили ящик без дна от танковых снарядов – дверь в землянку. Дверь больше походила на танковый люк, так же откидывалась вверх. Сбоку в бруствер, на котором будет лежать крыша, почти горизонтально вкопали прямоугольный осколок стекла – окошко. После обеда самое главное – поперек ямы танкисты накидали досок, застелили кусками полиэтилена, обрезками фанеры и сверху начали накидывать землю, оставив торчать лишь огрызок печной трубы. Чем больше Кравченко с Обуховым кидали земли, тем сильнее прогибалась крыша землянки.

– Кравченко, а не рухнет всё это? – с сомнением глядя на прогнувшуюся крышу, спросил Щербаков.

– Да не должно, товарищ лейтенант, – Кравченко кинул еще пару лопат.

– Ну вы как хотите, а я что-то боюсь в такой землянке спать. Пойду в ротной палатке переночую.

Устав мерзнуть по ночам в танке, Щербаков пошел в палатку четвертой мотострелковой роты, попросился у Кушнировича переночевать. В палатке гораздо теплее – топилась пара "буржуек", да и куча солдат, что называется, "надышала", но были и минусы – всю ночь раздавался храп десятков бойцов, кто-то постоянно ходил, задевая за ноги, в воздухе стоял запах пота и давно немытых солдатских тел. Кроме того, "бэтэры" также не давали спать.

Утром Щербаков подошел к холмику своей землянки, с дымящей из него трубой. На танке он никого не обнаружил – оба бойца сидели в землянке.

– Вы чё, офигели? Танк стоит без охраны! Вам самим-то не страшно? – повысил голос Щербаков.

– Да мы только утром зашли погреться, – вылезая из землянки и протирая сонное лицо, сказал Кравченко, – по очереди всю ночь на танке дежурили.

За Олегом Кравченко вылез заспанный и как всегда чумазый Толик Обухов.

– Я смотрю, крыша держится еще, – Щербаков кивнул на не успевшую слежаться землю.

– Да чего ей будет, – Кравченко взял лежащую рядом лопату, – можно еще земли подкинуть, чтобы теплее было.

Наводчик кинул всего пару лопат в самую середину земляного холма, тонкие доски затрещали под тяжестью грунта и вся крыша рухнула в яму землянки, засыпав печку-буржуйку, спальники и автоматы.

Пришлось всё заново откапывать, класть посередине более толстые доски и напиленные в дальней посадке кривые стволы деревьев. Снова и более основательно сделали перекрытие и засыпали землей.

Теперь землянка стала надежной. Внутрь землянки от танковых аккумуляторов тянулась проволока-полёвка, на конце её тускло светила 24 ваттная лампочка. В углу стоял ящик от танковых зарядов с установленными в нем автоматами. Щербаков с Кравченко по ночам спали на узком земляном топчане, накрыв его спальными мешками, а Обухов, свернувшись калачом, – на лежанке из двух снарядных ящиков возле буржуйки. Однако в темное время суток всё равно кто-либо из танкистов дежурил в танке, периодически включая ночной прибор видения и оглядывая пустынную местность вокруг. Вскоре в теплой землянке завелись мыши, шуршащие по ночам и порой пробегающие по спящим телам танкистов.

Потекли однообразные дни. Утром общее построение, доведение боевой обстановки и развод по местам несения службы. Дела до обеда, обед, дела после обеда, общее вечернее построение, пароль на ночь, и так по кругу.