Чебышев прятался за башней щербаковского танка, вглядываясь в опушку леса через бинокль. Щербаков высунул голову из открытого люка, наблюдая, как пехота, спотыкаясь на невидимых средь густой травы кочках, бредет по заросшему сорняками полю, на ходу срывая перезревшие ягоды паслёна.

В полукилометре от леса цепь по команде залегла в высокой траве, а танк Щербакова, руководимый Чебышевым, продолжил движение вперед. Проехав еще метров пятьдесят, он остановился перед покосившимся забором, сделанным из старых, посеревших от времени жердей. За ним простиралось вытоптанное пастбище и углом выпирала опушка леса. В командирский прицел лес был близко, как на ладони. Никакого движения впереди не наблюдалось, но командир полка, нагнувшись в люк, крикнул наводчику сквозь грохот двигателя: «Наведи на опушку, возьми чуть выше и долбани осколочно-фугасным!»

Кравченко заученными движениями провел все манипуляции, и через несколько секунд прозвучал выстрел. Где-то в середине леса грохнуло, подняв в небо кучу веток, земли и дыма.

«Еще разок, поближе, прямо по опушке!» – вновь прокричал полковник.

Уже ближе столб огня и дыма. В ответ ни единого выстрела. Пехота лежит в траве, курит и ест паслён. Приказ заглушить двигатели и ждать разведчиков, уехавших в сторону Червленой, где их вчера обстреляли на подступах к станции.

Тишина. Лишь ветер шелестит в сорняках и чирикают маленькие полевые птички. Потом далёкая автоматная очередь и два взрыва, один за другим. Через час разведка вернулась с хорошими новостями – «вахов» в Червленой-Узловой нет – ушли, причем только что. Костры рядом с окопами боевиков еще дымились, валялись недоеденные сухпаи. Скорее всего, основные силы ваххабитов покинули станицу накануне, а оставшийся небольшой отряд, увидев приближающиеся танки и пехоту, решил не вступать в бой. Может, боевики подумали, что там не два, а больше танков и не рота, а батальон мотострелков. Немногочисленные жители, так и не покинувшие из-за войны станицу, прятались по подвалам и вылезли только после того, как увидели БРДМ с российским триколором на антенне.

– Что там за стрельба была? – спросил Шугалов у вернувшихся разведчиков.

– Да завалили там одного оставшегося. Наверное, чехи его с собой не взяли – ранен был, – начал высокий разведчик-контрактник по кличке Немец. – Мы к окраине мимо камышей пробирались, а он там спрятался и по нам палить начал. Ну мы гранату в камыши кинули. Сержант через пару минут полез туда посмотреть, а этот там лежит, нога перевязана, руку оторвало, а во второй гранату сжимает и дышит так часто-часто, того гляди сейчас "кони двинет". Сержант еще одну гранату туда – и бежать. И всё, капец негру.

– Негру? – удивился Шугалов.

– Ага, негритосу, товарищ майор. Мы сначала подумали, что он обгорел. – Немец протянул зеленый паспорт с гербом иностранного государства Шугалову. – У убитого в кармане нашли. Наёмник, сука.

С паспортной фотографии улыбался молодой чернокожий парень.

Приказа заходить в станицу не последовало – рота окопалась на полтора километра восточнее Червленой-Узловой по обочине дороги. Танки и машины спрятали между кустами и деревьями, разросшимися по берегу арыка, идущего параллельно дороге. Танковый окоп рыть не пришлось, потому что танк как раз по борт скрывался за спуском от обочины к арыку, а за арыком стояла непролазная чаща леса. Пехота окопалась по эту же сторону от дороги. Мелкий дождик начал моросить, навевая тоску, заставляя кутаться в танковый бушлат. Стемнело, всё вокруг окутало туманом и вязкой тишиной до утра.

Пасмурное небо над головой. Низкие тучи медленно плывут на юг, но дождь перестал.