– У-у-угрюмцев я.

– Принято… У нас, господа, некоторые проблемы с речью. К тому же волнение.

– Ура, Константа!

– Тихо! Наш Николай Угрюмцев совсем юнец. Обычный пацан, мальчишка!..

Артем легко разгоняет крепкие и нарядные, послушные ему слова. Артема Константу, если он этого не хочет, не перебить:

– А знаки перемен – совсем рядом… Да, пацана выгнали из школы… Но из какой школы? Это потрясает!.. Вам, господа, не угадать. Ну-ка?.. Слабо?.. Так вот – его выставили из некоей самодельной гэбэшной школы… лучше сказать, его выгнали… изгнали из славных рядов ГБ.

– О!

– О!

– Ого!..

Застолье хохочет.

– Однако, господа, что смешного?.. В школе ГБ мальчишке развили и остро отточили именно зрительную память. Главное оружие как для будущего художника, так и для будущего гэбиста – глаз.

– О да!

– О да!.. На всю жизнь память!

– А меж тем, – продолжает, балуясь, Артем, – а меж тем духовное рождение юного художника Угрюмцева, обрыв его духовной пуповины увязан… косвенно… с Водометной выставкой. Которую мы только-только поминали… Такие нынче времена. Знаки новизны, как ручьи, стекаются издалека!

Артем еще раз поощрительно похлопывает юнца по стриженой башке:

– Молодец! Был на выставке!

И вот ведь вновь ожила недавняя Водометная выставка художников.

Случайно или нет?.. Как знать!.. В отвязном, пьяно-победном застолье так бывает, что некий необязательный факт (или, к примеру, чье-то случайное чужеватое имя) вдруг возникает повтором… дважды!.. словно бы напрашиваясь зачем-то к нам в питейный разговор. Словно бы просясь войти… Словно бы легкий стук-стук в дверь. В нашу дверь.

Но Артем как-то не угадал. Слишком спокойный, он помалу сбавил голос до проторенно застольного трепа:

– Возможно, на выставке были серьезные люди в теневых погонах. Но я не о них. Я лишь о той школе ГБ, в которую затесался наш голодающий Коля Угрюмцев. Всего лишь самодельная, домашняя школка… Ее организовал какой-то тусклый майор Семибратов. Пользуясь общей неразберихой… Самого майора из рядов ГБ как раз турнули, чистка, вот обойденный майор и слепил свою собственную школу. С энтузиазмом слепил и в пику! Хотел деятельности!.. Хотел во благо!.. Время Семибратовых, господа!

Артем не спешил:

– Да, господа, о выставке как раз тогда начали писать-шуметь, и наш майор зажегся интересной мыслью. В самый скандальный день он надумал послать в залы с проблемной живописью свой творческий молодняк. Для практики. Потолкаться среди интеллектуалов. Что-то записать, кого-то запомнить… Святое дело! Нашего Колю и еще нескольких обучаемых мальчишек майор остро нацелил и, благословив, отправил в жизнь…

Застолье внимало.

– Да, господа, случай!.. Внедренные майором мальчишки час в час совпали с задымлением – с акцией ментов по силовому закрытию выставки… Представьте картинку!.. Угроза пожара… Сотня зрителей. Толчея. Подростки с рвением вынюхивают в уже слегка задымленном зале. Записывают либеральные реплики и запоминают несогласные лица. Школа!.. Начальная школа, господа!.. Коля Угрюмцев один из них – из посланных вынюхивать… А что случается заодно?.. А заодно, господа, наш юнец впервые в своей жизни оказался в залах, увешанных картинами, – вот оно что! Носом в краски! Впервые в своей жизни мальчишка попал на… вернисаж!.. Крикливый, задымленный, уже кашляющий, однако же вернисаж!

Артем наращивает интерес:

– Нет, нет, вы не морщьтесь! Вы представьте себе этот выворот сыскной овчинки!.. Вместо того чтобы пробираться, шастать из зала в зал и прислушиваться к разговорам изгоняемой и разгневанной (особенно брандспойтами) нашей интеллигенции, юный гэбист ходит слепыми шагами, забыв, зачем он здесь… Забыв, зачем его прислали! Забыв Семибратова! Он ходит спотыкаясь. Он ходит, потрясенный, от картины к картине. И то там, то здесь замирает от незнакомой ему пьянящей силы искусства!