Чеков прогулялся вдоль улицы, заглянул в темные углы, понаблюдал. Ничто не вызывало у него подозрений. За час до назначенной встречи на условленном месте все было спокойно. Никаких признаков засады. Пожалуй, он зря так нервничает, подумал Чеков. Уж он-то ментов знает как облупленных. Приходилось ему отмазываться от ментов и когда он приторговывал дурью, и когда морочил голову любителям делать ставки на результаты футбольных матчей, и когда за гроши скупал антикварные вещички у одиноких старушек. Менты держат нос по ветру и за так пальцем не пошевельнут. Они не меньше других любят откаты и хрустящие зеленые бумажки. Чеков голову готов был дать на отсечение, что если аптекарь побежит в милицию, там с него сдерут за помощь не меньше, чем просит Чеков, да вдобавок еще и самого проверят на легальность бизнеса. С Чековым, пожалуй, будет проще договориться, и если этот аптекарь не полный дурак, то он именно так и поступит.

А если аптекарь все-таки накатал заявление в милицию, то опера, скорее всего, приедут ровно в одиннадцать и без особого напряга попытаются накрыть Чекова с поличным. Но он пошлет вперед Ложкина, который вообще чист как стеклышко – просто гуляет человек, воздухом дышит. Ну возьмут его, так все равно назавтра отпустят, потому что против него нет никаких улик.

В этих рассуждениях было одно слабое место, и Чеков отчетливо понимал, где оно, это место. Ложкин и был этим слабым местом. Все должно получиться, если он будет держать рот на замке. Но если он в милиции дрогнет и наговорит лишнего, тогда пиши пропало. На этот случай Чеков собирался предупредить Ложкина самым серьезным образом. Дружба дружбой, но такие вещи, как предательство, не прощаются. Однако из некоторых соображений Чеков не торопился с таким предупреждением. Это он хотел сделать в самый последний момент, когда Ложкин уже не посмеет пойти на попятную.

Кстати, где он сейчас? Чеков остановился и посмотрел на противоположную сторону, где в отдалении располагалось кладбище. С того места, где стоял Чеков, свет на площадке мешал рассмотреть, что делается вокруг ограды. Все внимание привлекала к себе группка веселящихся подростков, которых близость могильных плит только будто подстегивала. Чекова раздражали эти молодые идиоты, но потом он решил, что лишний отвлекающий момент помешает не столько ему, сколько ментам, если они все-таки здесь окажутся.

Чеков перешел улицу и отправился по газону в сторону кладбища. Пора было разузнать, куда пропал Ложкин. Чеков начинал уже беспокоиться, не сбежал ли он потихоньку. От этой размазни всего можно было ожидать.

Он принялся обходить кладбищенскую ограду слева. Часы показывали двадцать минут одиннадцатого. Невольно Чеков прислушивался, не зашумит ли где поблизости автомобильный мотор. Но все вокруг будто вымерло. Даже воплей молодых придурков уже не было слышно. Чеков дошел до края ограды, завернул за угол и остолбенел.

Прямо перед ним, на расстоянии каких-то пяти метров, в тени каменной стены стояли четверо. Трое незнакомых Чекову мужчин в пиджаках располагались к нему спиной, поэтому он не был сразу ими замечен. А четвертому – Ложкину, лицо которого Чеков видел отлично, – было сейчас не до него.

Со стороны могло показаться, что эти четверо просто мирно разговаривают. Но слишком странное место было выбрано для мирного разговора, а кроме того, Чеков отчетливо расслышал фразу, которую довольно спокойно произнес один из незнакомцев, обращаясь к Ложкину:

– Слушай меня внимательно, доходяга! Или ты сейчас говоришь нам правду, или мы сломаем тебе руку. Для начала левую. Правую не тронем, чтобы ты мог ширинку застегивать, когда одумаешься...