– Обижаешь, – поморщился Яроплет. – Когда это мной женщины оставались недовольны?

О том, что как раз Горская наверняка осталась, он умолчал. Одно дело за глаза восхищаться фигурой и прочими прелестями некой прекрасной особы, и совсем другое – без разрешения озвучивать такие подробности ее прошлого. Этот вопрос он как-нибудь решит с ней наедине.

– Лучше вот что скажи, – феникс предпочел перевести тему. – Парнишка-первогодок, Жужа фамилия. Он здесь или уже выписали?

– Которого ты из-под хлыстонога вытащил? – уточнил Хладан. – Здесь. Не терпится устроить головомойку?

– Сам до душа дойдет, – фыркнул Яроплет. – Вопрос у меня к нему, по делу. Далеко он?

– В соседней палате, – после короткой паузы все-таки ответил целитель. – После капельницы можешь дойти. То есть стоило бы пару часов полежать, но ты же все равно потащишься, так?

– Уж до соседней палаты доползу, – отмахнулся Яр. – Тогда последний вопрос. У тебя есть переговорное зеркало?

Целитель поворчал, но зеркало дал. Яроплет по такому случаю даже не стал язвить о причинах подобной предусмотрительности: ясно же, о жене и новорожденных близнецах волнуется и готов в любой момент сорваться с места. Счастливая семейная жизнь – она такая, требует пристального внимания.

По счастью, Лора оказалась в городе и на праздники никуда не умчалась. Яроплету она не очень обрадовалась, громко ругала его безалаберность, но, когда он заверил, что пострадал только феникс, смягчилась: стилизованный узор проще поправить, чем художества на плечах. Даже согласилась заняться им сегодня, сразу после выписки. Хладан, слушавший переговоры, только укоризненно качнул головой в ответ на такие планы друга, но спорить не стал.

Какое-то время после ухода целителя Яр воспитывал в себе терпение и выдержку, и хватило их ровно на полчаса: через столько закончилась капельница. Еще минут пять он боролся с искушением самому выдрать иголку и пойти заниматься делами, а потом вернулась медсестра, забрала все лишнее и велела больному отдыхать. Тот угукнул и, когда женщина вышла, полез в тумбочку, куда припрятал принесенную друзьями одежду.

От резких движений вело, в груди продолжало неприятно хлюпать и похрустывать, а когда очередь дошла до шнурков на ботинках, оказалось, что и руки плохо слушаются: пальцы заплетались и подрагивали. Но со шнурками Яроплет управился, сложнее оказалось дрожащими пальцами и без зеркала распихать по нужным дыркам серьги, коробочку с которыми Белогор – вот же добрый человек, спасибо за предусмотрительность! – тоже прихватил. Запасной комплект, их было несколько на всякий случай. Но Яр справился, не поддался искушению повалиться на койку и немного отдышаться под предлогом целительских рекомендаций. Еще чего не хватало!

Нелепую фамилию Жужа носил совсем молодой мальчишка, едва ли двадцати лет. Неуверенный ломкий голос его дрожал и срывался, а на своего спасителя парень смотрел с таким нездоровым восхищением, что Яроплету захотелось взять его за шкирку и хорошенько встряхнуть. Его можно было понять, страху натерпелся, первый раз смерти в глаза заглянул, но Яру-то требовалось совсем не это!

Проговорили они с полчаса, очень сложные полчаса, но оно того стоило. Делиться подозрениями феникс не стал, это не проверенные опытные товарищи: Жужа так трепетал, что скорее начал бы не вспоминать, а выдумывать. Помнил он не так уж много. Щупальца, резкий кислый запах, который до этого сбивал ветер, шипы, их скрежет по камню, леденящий душу свист…

Вот тут Яр подобрался. Хлыстоноги трещали шипами, иначе шумели при передвижении, но не имели органов даже для самого примитивного подобия вербальной коммуникации и не издавали целенаправленно никаких звуков, доступных человеческому восприятию, в том числе и восприятию перевертышей в звериной форме. А свист слышал и Яроплет, и вспомнил это сейчас, после слов мальчишки. Переливчатый, слишком долгий и повторяющийся без изменений.