Я и говорю, мол: «А чего вы? Возьмите котёнка-то, раз он вам так нравится!» Но все мои многочисленные родственники, едва заслышав моё предложение, попрятались по своим комнатам (реальный Чуковский: «а козявочки под лавочки…»))), и, короче, я немного поколебался ещё и со свойственным некогда ранее мне пафосом «кто же, если не я!» забрал маленькую рыжую кошечку к нам с Да в наше тогдашнее Выхино.

Как только мои сородичи услыхали, что вроде как Максим забирает кота к себе, они, опять же все, из своих комнаток практически синхронно повылезли (как в театре, право слово!))) и принялись уже моего кота рассматривать, гладить и сюсюкающе его нахваливать. Да, помнится, подумал я ещё о только умершей тогда бабушке, действительно п*здец детки у тебя выросли, вспоминая многочисленные эпизоды последних месяцев её жизни, когда она то и дело в буквальном смысле слова плакала из-за того, что, увы, и ей тоже не удалось воспитать своих детей нормальными, со своей точки зренья, людьми…

Ё*аный в рот и прочая мать япона, я ох*ительно умею п*здеть о том, как неоднозначно всё в мире; о том, что нет, в сущности, ни в какой ситуации правых и виноватых и прочий дерьмократический бред, но… когда я вспоминаю последнюю бабушкину осень (она умерла в конце ноября), я вспоминаю отчего-то (ах, с чего бы это, право?))) не о том, как неоднозначно всё сущее, а как-то всё больше о том, как сучки-её дочери (моя мать, да консерваторская, гм-м, «зайка» моя тётушка) стремались стирать в общей стиральной машине её бельё (у бабушки был рак кожи), да и выносить за ней судно отчего-то, бл*дь, давалось им морально труднее, чем мне…

Короче, я положил кота в сумку и привёз его к Да. Василиса, так мы назвали её, всю дорогу спала. Я даже несколько раз заглядывал в сумку, чтоб удостовериться в том, что она не сдохла)). Нет, думал я, не может такой прыгучий кот сдохнуть; наверное просто намаялась в жизни подвальной))…

Мы её искупали. В мокром виде Васька, как справедливо подметила Да, действительно походила «на сырую куриную ногу». Ещё через несколько дней Да сказала как бы в шутку, что, по её мнению, Василиса – это моя бабушка. Кто знает…)) Ведь она действительно родилась практически в момент её смерти…

Через пару месяцев после этого нам всем троим пришлось вернуться на Малую Бронную, из которой все мы разъехались уже по своим новым квартирам. Мы с Да и Василисой жили в комнате моей бабушки. Василисе, как я уже говорил, было запрещено из этой комнаты выходить, потому что у всех моих родственников внезапно открылась «аллергия». В той же комнате стоял и Васин сортир системы «лоток»)).

Когда мы въезжали на Бронную, вышеупомянутый довольно крупный двортерьер Робби, увидев Василису стремительно и с визгом попятился и, в конце концов стукнувшись жопой о батарею, совершил какой-то феноменальный прыжок и убежал в другую комнату, где и спрятался под диваном. Ну и будет об этом…

«Наверное, он просто не любил детей, – продолжал дядя Игоряша, сидя в глубоком чёрном кожаном кресле в приёмном покое некой онкологической клиники, – или, во всяком случае, не любил мальчиков. Он позволял себе со мной такие вещи, что мой одноклассник (далее последовало называние его имени и фамилии) говорил, что если б так обращались с ним, он ушёл бы из дома, и я знал, что лично он действительно так бы и сделал, а я вот нет, я так не мог…»

Он рассказал мне в тот день ещё многое, и многое из того, что он мне рассказал про себя, было, конечно же, общей симптоматикой для нас обоих (в прежней редакции вместо слова «симптоматика» мною использовалось слово «х*йня»)))