Стаська перехватила этот взгляд и вдруг подумала, что не представляет, как выглядит доктор. В переполохе она воспринимала его в целом – большой, широкий, высокий, обычное лицо, а вот какое именно, в деталях и не рассмотрела, только сейчас обратив внимание на его глаза – серые. Такие светло-серые, со стальным отливом и очень усталые. Какие-то замученно-уставшие, застарелой, преодоленной, не единожды изматывающей усталостью, с темными до черноты тенями на веках и под глазами.

Странно, а ведь совсем по-боевому командовал на блокпосту – здесь мины, там мины, направо, налево, шагом марш! – спокойно, без надрыва и фанатизма.

Вождь, одним словом.

И поди ж ты догадайся, что устал командир!

А еще она со всей отчетливостью, детально запомнила его руки – большие, широкие ладони с длинными сильными пальцами, немного покрасневшие.

– Как вас зовут? – ни с того ни с сего спросила Стаська.

– Степан Сергеевич.

– Спасибо вам огромное, Степан Сергеевич! – уж совсем не в огород бухнула Стаська.

Он не ответил. И взгляд отвел на дорогу.

Степан устал дьявольски.

Осатанело, за всякими человеческими пределами. Еще сутки назад он не понимал, как держится, а перейдя тот крайний рубеж, и задумываться перестал.

Он не спал без малого трое суток, но даже в такой непереносимой усталости не мог заснуть в самолете. Его организм был устроен странно – мог сутками дрыхнуть в поездах, в машине, на корабле в любую качку, не реагируя ни на какие внешние раздражители, вплоть до разбушевавшейся стихии, но никогда не мог заснуть в самолете.

А летать приходилось много, очень много. И часто. И на разные расстояния, как правило, далекие.

Никаких медикаментов в помощь индивидуальной работе организма – таблеток, инъекций, стимулирующих препаратов, Степан категорически не принимал, даже в случаях, когда казалось, обстоятельства вынуждают подбодрить, помочь телу и разуму. Он прекрасно понимал, что при его работе таких обстоятельств будет полно, а подсесть на зависимость, как некоторые его знакомые коллеги, можно запросто.

Сам справлялся. Это Степан умел.

Таким вот образом, на остатках силы воли и характере, он, не помня как, добрался нынче утром до дома и завалился спать.

Сразу. Прямиком с порога, стаскивая с себя одежду по ходу движения в спальню, забрался в кровать под три одеяла – дом-то не топлен – и вырубился напрочь.

Ему снилось, что он услышал слабый голос, доносившийся из развалин. Прислушался – да! Есть!!

– Живой!!! – оповестил он команду и отошел в сторону.

Теперь ждать. Ребята оценят высоту и сложность завала, под которым оказался человек, пути лучшего доступа.

– Вы разговаривайте, если есть силы!! – прокричал Лева человеку. – Чтобы мы вас слышали!

Человек под толщей бетонных обломков что-то тихо отвечал. Степану, стоявшему сбоку, не было слышно слов, только голос.

И вдруг, без команды и предупреждения, начались работы!

– Бух! Бух! Бух! – стучала дробилка.

– А-а-ах!! – сбрасывал в кузов обломки экскаватор.

– Кто разрешил?! – заорал Лева так, что вздулись жилы на шее. – Тишина!!!

И Степан побежал туда, к машинам, остановить работы. Он спотыкался, выворачивал ступни о края бетонных кусков, заваливших все вокруг, упал, рассек колено, поднялся и побежал дальше.

– Бух! Бух! Бух!

Степан сел на кровати, не открывая глаз.

– Да что за черт?!

Он спал? Проснулся? Или наоборот? Идет работа, а он заснул?

– Откройте!! Эй! Есть кто дома?!

Он тряхнул головой, пытаясь оказаться в реальности. Только вот в какой?

Ночной кошмар?

– Пожалуйста!! Это очень срочно!!

Глаза Степан смог открыть.

Так. Он дома. И кто-то тарабанит в дверь. И кричит.