Ребенок.

Почему-то в голову снова лезут картины моей бывшей девочки с малышом на руках. Ей наверняка пойдет материнство. Это что, нежность? Я думал, что выжег эту дрянь из себя каленым железом. Но есть что-то еще… тёмное, грызущее, выползающее на свет. Вина. Подъезжаю к жалкой раздолбанной пятиэтажке, глушу мотор. Снова и снова чувствую вину. Она спазмами проходится по телу. Блядь!

Достаю сигарету, выкуриваю. И еще одну. Мне стыдно подниматься к Кире. Да какого черта? Надеваю куртку, срываюсь с места и иду к бывшей. Звоню в ее облупленный звонок. Проходит несколько секунд, дверь приоткрывается. Сука! Её глаза в пол-лица! Она вообще ест?

– Надо поговорить, – цежу, с трудом перебарывая злость.

– Нет! – пищит, закрывая дверь прямо перед моим носом.

Это что сейчас было? Что значит «нет»? Изнутри поднимается волна ярости.

– Кира! – сильно ударяю в дверь, – а ну-ка впусти меня!

– Уходи! – слышу её тонкий голосок, – нам не о чем говорить!

– Быстро открыла дверь! – рычу, громко стуча, – или сейчас выйдет твоя соседка!

Бывшая очень боится эту злобную стервозную бабку. Та регулярно вызывала полицию, когда мы слишком громко трахались в квартире. А потом слухи по соседям распускала, что Кира клиентов домой водит. Что она шлюха со стажем. Со стороны смешно, но крови эта мегера выпила ого-го. Мне пришлось пригрозить бабке судом за клевету.

Спустя минуту дверь открывается. Нерешительно так, робко. Я резко распахиваю ее и смотрю на Киру. Сердце сжимается. Такая маленькая. Худенькая. Обнимает себя ручками, жмется. Порыв сжать её в объятиях настигает внезапно, но…

– Не трогай меня! Говори, что хотел и убирайся! – шипит.

Прохожу в её квартиру. Пахнет чем-то очень вкусным. Одним из тех блюд, которыми девочка баловала меня, когда мы… что? Встречались? Или трахались, как я ей сказал? Становится тошно от самого себя.

– Так просто ты от меня не отделаешься, – я делаю шаг к ней, а она снова отпрыгивает.

– Не приближайся, Артур! – во все огромные глазищи смотрит на меня.

– Ты похудела, – говорю тихо.

Отворачивается. Опять корчит гордую. Живет здесь в свой жалкой халупе. Но я жадно рассматриваю Киру, глаз отвести не могу. Домашние штаны с вытянутыми коленками и маечка, открывающая ее небольшие торчащие грудки. Она очень нежная, невинная. Соблазнительная. А внутри девчонки мой ребенок. Это отрезвляет, напоминает, зачем я здесь.

– Собирайся, Кира, – устало говорю ей, – я пиздец как измотался сегодня. И хочу поспать. Остальное решим на месте.

Её личико мгновенно меняется. Она сжимает свои тонкие пальчики в кулачки. Боевая девочка. Но мне она куда больше нравится покорной.

– Я никуда с тобой не поеду! – кричит.

– Поедешь! – в два шага приближаюсь к строптивой девчонке.

Она вжимается в стену, испуганно таращится на меня. Эти губы… сука! Еле держусь, чтобы не взять эту наглую кошку силой прямо здесь. Снять эти её штаны. Спустить трусики до колен и ворваться в сладкую киску. После зала во мне бьет тестостерон. Я агрессивен и опасен. А Кира сейчас безумно сексуальна.

Двумя руками опираюсь на стену, заключая девчонку в ловушку. Прожигаю её взглядом, от которого она всегда становилась покорной. Но она смотрит в ответ. Сначала с яростью. А потом с опустошением. Ненавистью. Это действует на меня как ледяной душ.

– Я.НИКУДА.С.ТОБОЙ.НЕ.ПОЕДУ! – выпаливает в гневе.

– Ты ждешь моего ребенка! – рычу, еле сдерживая желание просто закинуть её на плечо и увезти.

– Поздно, Фоновой! – в голосе появляется обреченность, – ты сделал свой выбор. Убирайся из моей жизни!

Вылетаю из её квартиры, словно плешивый пёс. Этот её взгляд. Блядь! Она никогда не смотрела на меня ТАК! Мелкая зараза! Сажусь в машину и даю по газам. Какая-то мелочь будет меня строить? Чёрт! Я хочу её забрать. А теперь еще и подчинить. Трахать долго и сильно, вышибая всю эту дурь из её головки.