– Тамара? – подозрительно вопросительный взгляд Имитту скользнул по собеседнице, – а что с ней не так? Ожила за пять лет. Элишу, повариха наша, с самого ее появления начала подкармливать. Неужели не помнишь? Сама ведь приказала. Сейчас на человека стала похожа. Вышивает, коврики вяжет. Обшивает слуг и рабов. Сейчас на одном из верблюдов целый тюк везем всяких ниток да иголок. Шумелу очень доволен. Платки да пояса, вышитые ею очень ценятся. Уж больно необычные узоры на них. Ты что знать-то хочешь?

– Значит ожила немного, – задумчиво проговорила Лия, – или много? Мужчина-то у нее есть? То, что мужа нет, знаю. Для свадьбы мое разрешение потребовалось бы. А вот мужчина… Сам понимаешь, о чем я. Не маленький.

– Со своими никаких заигрываний. Стоит с ней только заговорить, начать расспрашивать о прошлом, шипит, как дикая кошка. Только с Раббаром общается. Хотя…, на проезжих купцов иногда посматривает. Но со своими, ни-ни. Попытался однажды узнать побольше, но она на меня так глянула! Будто суккубу какая-то! Теперь я только по службе, а если и надо что-то, только через Раббара, – Имитту даже передернул плечами.

– Спасибо, друг. Я узнала все, что хотела. Теперь подумать нужно.

Остальная часть пути прошла в молчании. Имитту иногда порывался что-то сказать, но быстро замолкал, не получая ответа от хозяйки. Оба время от времени слезали со своих ушастых «скакунов», и шли рядом, разминая затекшие ноги. Иногда вспыхивал разговор ни о чем, но быстро затухал, когда Лия начинала отвечать невпопад.

К стойбищу добрались когда уже начинало темнеть. Короткая суета, пока снимали груз и устраивали верблюдов и ослов по местам, быстро затихла. У раздобревшей Элишу, с видимым удовольствием командовавшей подданными своего кухонного царства, каждому нашлось по лепешке, которую можно было окунуть в плошку с ароматным соусом. Как рой пчел набрасывается на цветы распустившегося дерева, так и усталые путешественники на короткое мгновение сгрудились у общего стола, чтобы через мгновение рассыпаться и разбрестись по своим шатрам, навесам и палаткам.

Наутро стойбище зажило своей обычной размеренной жизнью. Каждый занимался своими совершенно прозаическими делами. Прибывшие грузы уже растащили по местам, только несколько тюков устроились подле навеса Раббара и оставались нетронутыми, вызывая своим видом любопытство слуг. На любопытные взгляды и заданные шепотком вопросы следовал один ответ: «Хозяйка не велела».

Дождавшись, когда утренняя суета улеглась, и стойбище опустело, к Лие подошел Раббар с деревянной пластинкой, покрытой воском (тоже нововведение Лии-Тарбит). Теперь все ежедневные заметки записывались на такие таблички, чтобы раз в месяц перенести их данные на глиняную пластинку.

Раббар держался все так же отстраненно и независимо, как при первой встрече. Уверенный в себе, он, казалось, был готов к любому повороту событий. Короткое приветствие, за которым не последовало обычных вопросов о самочувствии хозяйки и городских новостях, и повисшее молчание. Раббар просто стоял и ожидал, когда и о чем захочет расспросить его хозяйка.

– Здравствуй, Раббар, – Лия-Тарбит ответила на приветствие, устраиваясь за небольшим столом и указала на место напротив себя, – устраивайся. Надеюсь, ничего, что заставило бы тебя волноваться, не произошло, и мне ничего не грозит.

Пологи шатра были подняты. Легкий ветерок трепал их и давал ощущение ленивого спокойствия, когда все идет по заранее определенному порядку, и не приходится ожидать никаких перемен. Лия так и не привыкла сидеть на ковре, устилавшем пол ее жилища. Она предпочитала вести деловые разговоры сидя за столом, чтобы беседы выглядели более строгими и официальными. Только иногда, проводя переговоры с богатыми купцами или кочевниками, она устраивалась так, как было удобно ее гостям. Но такое происходило совсем нечасто.