– Я буду вести в четвертом классе предмет ОРКСЭ – Основы религиозной культуры и светской этики. Родители выбрали Православную культуру, потому что в ней душа нашего народа…

– Ну да, в России живем, – кстати поддакнула одна из учительниц.

– Я понимаю, как это важно, – окрепшим голосом продолжала Ленка. – Я постараюсь делать свое дело хорошо… (То есть прикрывать собой Елену, пока она не сможет вести уроки.) У детей особое восприятие, их нельзя гнуть, как пластилин! И если на уроке нет общего действия, то начинается саморазвлечение: возня, телефоны, бумажные голуби…

Больше она не могла ничего вспомнить из их последней беседы на больничных койках. Но для доброй Киры этого оказалось достаточно.

– Понятно, Елена Ивановна! Конечно, предмет у вас непростой, тут надо постараться. И если что, все мы рады вам помочь. Я правильно говорю, товарищи?

Большинство «товарищей» выразили согласие, хотя это была, как поняла Ленка, чистая формальность. Зайди речь о настоящей помощи, эти люди не захотят тратить на посторонних своего времени и своих усилий. Конечно, кроме Киры, оговорившейся в обращении к коллегам: ведь слово «товарищи» сейчас не употребляют. Но завуч воспитана на принципах, требующих подставить, когда надо, плечо товарищу. Жаль, что Кира, а вместе с ней и прежняя идеология доживают в школе последние дни…

Не помня себя, Ленка плюхнулась на место. Кажется, она не сказала ничего такого, что могло бы их с Еленой выдать. Прохладные листья фикуса чиркнули по ее горячим от прилива крови щекам.

– Спасибо, Елена Ивановна. После педсовета подойдите ко мне, надо кое-что обсудить…

Так значит, еще не всё! Расслабляться, выходит, рано. Но, с другой стороны, если бы Кира что-то заподозрила, ее лицо не лучилось бы сейчас такой откровенно доброй улыбкой. Ведь не садистка же она, чтобы радоваться чужой беде, как, скажем, Лариса Артуровна, смакующая чей-то провал на ЕГЭ…

– А сейчас я предоставлю слово еще одному новому педагогу – Александре Витальевне Шаховской. Она будет вести в средней школе ИЗО. Прошу вас…

Впереди поднялась стройная, как тростинка, русоволосая девушка с перекинутой через плечо косой. Учитель ИЗО Александра Витальевна сама просилась на полотно, изображающее природный пейзаж: где-нибудь у ручья или на опушке светлой рощи. И подпись под картиной: «Тургеневская девушка двадцать первого века». Вот уж точно тургеневская, тут даже Елена отдыхает…

– А какой институт вы заканчивали? – откровенно любуясь новенькой, спросила Кира.

«Как хорошо, что она не спросила об этом меня!» – мелькнуло в Ленкиной голове.

– Строгановку. – Голос у девушки был струящийся, под стать ее чуть поблескивающей, словно переливающейся косе. – У меня диплом с отличием. А в школе я буду работать первый год. – Александра Витальевна подняла глубокие, как чаши озер, немного встревоженные глаза. – Я, конечно, боюсь, но ведь когда-то надо приступать…

– Дорогу осилит идущий, – прокомментировала Фаина Львовна и тут же фыркнула непонятно над чем.

– Мы поможем, – заторопилась словно очнувшаяся Кира, с отсветом грустного восхищения в глазах. Грусть, вероятно, шла от осознания, что Александра Витальевна вряд ли задержится в школе, а если задержится, то неизвестно, будет ли это для нее хорошо. Ведь школьный мир вполне может обломать эту иву над водой.

Между тем Вещий Олег, как назвала его языкастая Фаина, неподвижно простоял несколько минут на ораторском месте, с ласковой, чуть насмешливой улыбкой ожидая внимания к себе. Крупная фигура, распирающая рубашку грудь, волосы с рыжеватым отливом, прищуренные серые глаза – всё это отнюдь не вязалось с обстановкой школьного педсовета.