Вот уже третью неделю Урманов сквозь крепкий предутренний сон слышал эти звуки, и каждый раз все его существо содрогалось от неизбежного. Слишком уж мучительным был этот переход из мира сна и покоя, в мир враждебный, холодный и злой, наполненный ежеминутной борьбой и преодолением…

– Ро-о-ота, подъе-о-ом! Форма три, строиться на проходе!

Резкий крик дежурного резанул по натянутым нервам, и, еще не успев, как следует открыть глаза, Урманов уже слетел с кровати.

«Быстрее! Быстрее!» – яростно и тревожно билось в голове. Сорок пять… Всего только сорок пять секунд есть у него до построения.

Все движения отработаны до автоматизма. Первое – шапку на голову. Она всегда лежит сверху… Руки сами хватают штаны – раз, два, поясной крючок. Теперь сапоги… Они предусмотрительно накрыты расправленными портянками сверху. Заматывать не обязательно. Просто хватаешь портянку за концы, растягиваешь в стороны и ставишь босую ногу в центр туго натянутого полотна. Потом, не ослабляя натяжки, быстро соединяешь концы – и прямо так в сапог. Главное – не промахнуться в голенище. Попал!.. Сразу другой… Если все сделаешь правильно, можно бежать так несколько километров – и ноги не натрешь. Проверено… Руки хватают куртку, ремень… Одеваться можно и на ходу. Грохот десятков сапог, крики сержантов: «Первое отделение, становись! Второе отделение, становись!» И каждый курсант, несмотря на суматоху, безошибочно занимает свое место.

– Смирно!

Замерли… Ни движения, ни вздоха… Тишина такая, что слышно, как тикают большие часы на стене, перед входом.

– Командирам отделений проверить наличие личного состава и доложить!

Сержанты придирчиво осматривают своих подопечных. Все на месте, одеты по форме. Научились подниматься за сорок пять секунд… Ну, еще бы! Кому охота до часа ночи со шваброй ходить, когда товарищи уже давным-давно спят.

– Напра-а-аво! – командует старший сержант Гуссейнов. – В колонну по одному, на выход шагом марш!

Учебная рота высыпает на плац, выстраивается в колонну по четыре. Во главе каждого отделения – сержанты. Они бодро покрикивают, подгоняя отстающих. Но и без их команд курсанты стремятся как можно быстрее занять свое место в строю. Потому что просто так стоять на морозе – невыносимо. Тонкие курточки, да еще без поясных ремней не очень-то греют… Хорошо еще – шапки на голове, да рукавицы на руках.

По телу Урманова волнами пробегает мелкая дрожь. После нагретой постели на мороз – ощущение не из приятных. Но ему еще ничего, он во втором отделении, в середине строя. Первому и четвертому отделению – гораздо хуже. Они по краям…Холодный ветер за считанные секунды выдувает из сонных курсантов остатки тепла. Спасение – только в движении.

Наконец раздается:

Рота, бего-о-ом, марш!

Курсанты разом срываются с места. В предрассветной тишине слышится лишь шумное дыхание и тяжелый дробный стук кирзовых сапог по промерзшему ледяному асфальту.

Урманов уже почти привык. Каждое утро теперь начинается для него именно так. Обязательный трехкилометровый кросс и получасовая физическая зарядка.

Грохоча сапогами, курсанты держат строй. В свете уличных фонарей над ротой клубится облако пара. По кругу они обегают жилой городок. Во всех казармах ярко светятся окна. Иногда им попадаются бегущие солдаты из других рот. Но не надолго… У каждого подразделения свой маршрут.

– Подтяни-и-ись! – подгоняет старший сержант Гуссейнов курсантов. Он бежит вместе со всеми.

«Пум-пум-пум!» – глухо стучат об асфальт грубые подошвы солдатских сапог. «Тук-тук-тук!» – отзывается в груди сердце. Кажется, что оно бьется уже где-то возле горла. Все-таки три километра – это не триста метров и даже не километр… Урманов знает, как облегчить муку. Надо просто отключить мозги, не думать ни о чем. И ни в коем случае не смотреть по сторонам. Так сбивается дыхание… Глаза должны видеть только спину впереди бегущего. Тогда ноги сами будут отсчитывать шаги и потребуется меньше усилий. Можно даже ненадолго закрыть глаза… «Раз-два-три! Раз-два-три!» Когда поймаешь ритм, дышится легче.