– Он бредит. Вадим Юрьевич, это Вероника Васильевна.

Но Вероника-то знала, что он узнал ее.

– Мария, они убили Елизавету, но я не сказал, кому подарил, не сказал… Я люблю тебя, только тебя. Зачем ты так тогда?

– Слушайте, похоже он бредит. Мария, Елизавета, Шекспир какой-то… Вадим Юрьевич, вы меня слышите? Вероника пришла.

– Я любил тебя Мария, лю…. – И тут Вероника услышала страшный протяжный звук и увидела на мониторе какую-то сплошную линию…

– Господи, быстро выходите, -доктор буквально вытолкнул ее. Сестра! Юля, быстрей, помогай!

Вероника буквально выпала из помещения в объятия какого-то мужчины, чуть не опрокинув его.

– Э, мадам, осторожней. Присядьте, что случилось.

Вероника как зомби села на кушетку, стоявшую у окна.

– Что случилось-то? Вы меня чуть с ног не сбили.

– Вы извините, но Вадиму, ему снова плохо, у него что-то случилось… Господи, и почему он так выглядит?

– А, Дымов то…, и Вы к нему? А вы кто?

– Это Смирнова Вероника Васильевна. Дымов, когда пришел в себя попросил ее срочно позвать, – доктор вышел из палаты.

– Доктор, как он?

– Да нормально, пока вернулся, но снова в коме….

– Так что, зачем звал, не понятно. «А что он говорил?» – это уже спрашивал тот неизвестный мужчина.

– А вы кто?

– А, да, Вы мне звонили, я следователь Тихонов Кирилл Васильевич. Вот удостоверение.

– Ну не повезло Вам, Кирилл Васильевич, девушка его хоть услышала.

– Так что он говорил?

– Да чушь какую-то шекспировскую. Её вон не узнал, назвал Марией. Про смерть Елизаветы и любовь что-то говорил, про то, что не сказал.

– Ну Елизавета – это его жена убиенная, а вот кто Мария не известно.

Веронике хотелось сказать, что это вовсе не чушь, она-то все поняла. Но рассказывать неизвестно кому второй раз за сегодняшнее утро свою историю она явно не хотела.

– А вы его давно знаете?

– Дымова? Да, но мы не виделись уже лет двенадцать. Не понятно, почему он меня вспомнил. А что случилось вообще?

– Вот и нам не понятно, что случилось. Выглядит все банально. Кто-то вломился в мастерскую, его пытали, жену убили похоже на его глазах, как он жив остался…. Вся мастерская верх дном. Что искали, не понятно. Нет, художник он, судя по- рассказам товарищей по цеху, был не бедный, ну из Китая недавно вернулся, машину новую жене купил, может и наличка была, но, чтобы так пытать…. И еще картина эта.

– Какая картина?

– Да вот.

Следователь показал ей в телефоне картину Вадима. Она видела ее на последней выставке. Историческая и совсем личная. Зимний дворец. Вместо барочных вазонов и статуй головы расстрелянной императорской семьи. Явно навеяно той фотографией, где бритые головы Великих княжон после болезни… Только лица здесь другие. Император- он сам, а женщины с лицами его жен от первой уже умершей до последней Елизаветы, которую он изобразил в виде царевича. А с краю – она, Мария Стюарт с ее лицом в головном уборе, украшенном жемчужинами и вуали. Так вот, все женщины здесь порезаны крест-накрест, а на Марии Стюарт стоит жирный вопрос…. И тут Веронике стало как-то не по себе…

– Вот смотрите, Вы ничего об этом не думаете? Что это за Мария, почему он ее вспоминает?

– Да нет, это исторический персонаж. Мария Стюарт. Он когда-то делал иллюстрации к стихам «Двадцать сонетов Марии Стюарт». Вот и все. Просто ввел в композицию. Художник же.

– А, а я уж обрадовался, думал, что если кого позовет, то будет Мария. А он Вас, Веронику, позвал. А что он Вам сказал?

– Да Вам доктор все пересказал. Я так ничего и не поняла. Доктор, он как вообще, выживет? К нему можно? Может нужно что-то еще?

– Да нет, он на аппарате, ничего не нужно и к нему нельзя. Он в коме. Выживет, не знаю. Так что Вы идите, если что-то изменится, дам знать. Кстати, если что, его есть кому хоронить?