– Ты…это серьезно?

– Ты когда в последний раз на себя в зеркало смотрела, ма? Ты же…не знаю. Ты должна соответствовать бизнесмену, почти политику. Модная стрижка, костюмы. А ты не знаю эти волосы вечно отращиваешь, эти нелепые юбки, платья.

– Отцу…нравились длинные волосы.

А у Светы блондинистая стрижка и я вспоминаю. Как она крутится у него на коленях, а он ерошит ее волосы и меня начинает тошнить.

– Папа жалел тебя, давал шансы. Он звал тебя в Англию. Хотел провести с тобой там несколько недель. Ты не поехала. У тебя был дедлайн с книгой. Вы уже взрослые, ну… так случилось.

– Лер…он меня выгнал! Слышишь? Твой отец не поговорил со мной, он изменял мне несколько месяцев, ты знала об этом… и он меня выгнал. Просто сказал убираться и…

– Мам…ну ты должна или пытаться вернуть отца или начинать новую жизнь.

Я ничего не понимала. Передо мной стоял мой ребенок. Совершенно чужой. Совершенно отдаленный и говорил со мной как-то высокомерно снисходительно, и я снова чувствовала себя никчемным насекомым.

– Мам…я тут хочу сказать. Толик у меня живет уже несколько недель у него работа на компьютере. Ну ты понимаешь одна комната его кабинет в другой мы спим. Вообщем тут места вообще нет.

Она говорит, а у меня туман перед глазами. Я смотрю на нее и не понимаю, что слышу это от своей дочери.

– Ты понимаешь, мам?

– Да… я понимаю.

– У тебя деньги на гостиницу есть?

Киваю рассеянно, смотрю в кошелек на какие-то оставшиеся копейки, думаю о том, что есть немного на карточке, но надолго не хватит.

– Я могу дать немного на первое время. Вернешь, когда сможешь.

– Нет. Спасибо.

Мне очень душно. Мне нужно на воздух. Потому что мне кажется я сейчас упаду в обморок.

– Мам, ты не обижайся. Тут правда нет места. Толик, у него работа важная. Телефонные звонки, у него свои кол центры и он работает из дома и…

– Я понимаю. Да, понимаю.

– Давай я вызову тебе такси. Ты побудь пока одна, подумай. Потом успокоишься и поговоришь с папой. Он вряд ли желает тебе зла после стольких лет жизни. Мам…мамаааа, как ты не замечала?

– А как ты молчала?

– А что я должна была сказать? Что у папы любовница? Я до последнего надеялась, что все наладится, что ты заметишь, изменишься.

– Я изменюсь?

– Да, ты мам! Ты изменишься!

– А что со мной не так?

– Ладно…это сейчас не важно. Ты должна успокоиться, может и папа подумает. И вы останетесь друзьями или не знаю.

– Друзьями?

– Да, знаешь, так поступают умные женщины. Они выжидают пока мужу насточертеет любовница и он вернется в семью. Зачем все портить.

Я ее не понимала и не слышала. Это говорила не моя дочь. Это…кто-то чужой влез в ее тело и говорил мне все эти ужасные вещи.

– Я вызову тебе такси.

– Да…вызови мне такси. А … Толик. Ты нас не познакомишь?

– Как-нибудь потом. Когда все утрясется и ты все решишь с папой и будешь более спокойна. Вот смотри. Такси будет через три минуты. Давай помогу спустить вещи вниз. Сейчас я оденусь…

***

Вниз по ступенькам сама шла. На лифте не захотела и дочь попросила не провожать. Не надо. Там Толик внимания ждет. А я как-нибудь и сама спущусь не беспомощная.

Иду и саму шатает от стены к стене. Думаю о том, что в этом доме детство мое прошло, что квартиру не продала потому что хотела чтоб родительское цело осталось, хотела, чтоб память была и энергия мамы…А теперь мне здесь и места нет. Ну что ж это моя вина. Видно, где-то я недоглядела, видно где-то я не заслужила от дочери быть принятой в ее жизнь хотя бы временно.

В гостиницу приехала уже далеко за полночь. Просидела у окна несколько часов, глядя на то как капли дождя стекают по стеклу. Пока что нет ни одной мысли. Не знаю, как поступить, что делать. В сумке бумаги о разводе. И я пока не представляю, что это конец. Словно вдруг остаться сиротой.